Я быстро, глотая слова, прочитал записку, написанную рукой Карины: «Дядя Женя, дорогой мой. Теперь я могу обращаться к тебе только так. У меня появился отец, мой настоящий отец. Как и говорила моя мама, он приехал ко мне, приехал за мной. И теперь мы будем вместе. Дядя Женечка, я тебя очень люблю, но сейчас я должна быть вместе с отцом, я нужна ему. Я так этого ждала. Прости. Сейчас мы должны уехать, но мы обязательно вернёмся, очень скоро вернёмся. Карина».
Я машинально и обречённо покрутил записку в руках, сложил её пополам, потом нервно развернул, снова прочитал, как будто надеялся, что всё изменится, и я смогу увидеть в этих наспех написанных, кривых строчках что-то иное. В глаза ещё раз больно ударила её «прости» – я мог отнести это и к себе… Она знала об отце и ничего не сказала, ни мне, никому. Боялась? А вдруг ей была известна судьба отца уже в тот самый день, день нашей встречи? Значит, они всегда и во всём были вместе. И эта странная история с тамплиерами… Неужели это так, неужели всё это действительно игра, игра, правила которой я совсем не знаю и в которой вся инициатива находится в руках одного человека, загадочного человека? Кто же ты такой, господин Полуянов, и что тебе надо?!
Станкевич сидел на кухне. На столе стояла открытая бутылка виски.
– Ну, как это вам? – разглядывая зажатую в руке полную рюмку, устало и обиженно спросил он.
В его вопросе я почувствовал сильное внутреннее напряжение, которое он пытался замаскировать спокойной отрешённостью.
– Когда это произошло?
– Записку я обнаружил два часа назад… Она ушла утром, когда меня не было. – Он грустно вздохнул, опрокинул в себя мутное содержимое рюмки и сморщил на мгновение свой прямой острый нос.
Я присел на стул.
– Он всё-таки вернулся и украл у меня семью, – тихо сказал Станкевич, плеснув себе в рюмку ещё виски. – Он украл у меня дочь. А ведь этого не могло, не должно было произойти… Но ведь произошло… Почему? Зачем он вернулся? – Станкевич провёл рукой по подбородку, осоловевшими глазами уставившись прямо перед собой в невидимую точку на стене. – Вы верите в потусторонние силы? Сейчас мне кажется, сам дьявол прислал его к нам…
Станкевич посмотрел на меня и криво усмехнулся, смягчив остроту и обиду высказанной вслух мысли, которая появилась в воспалённом разочарованием и алкоголем мозгу.
– Вы видели его? – спросил я.
– Нет. Но я с ним разговаривал. Он звонил сюда… сегодня… Я не мог ошибиться. Его голос я смог бы узнать из тысячи, слишком хорошо я его запомнил… Это был действительно он.
– Что он сказал? Карина в безопасности? – Мой голос дрожал от волнения.
– Да, – протяжно сказал Станкевич, словно о чём-то раздумывая. – Он говорит, что всё в порядке и с Кариной, и с ним. Но им нужно переждать некоторое время в безопасном месте.
– Почему? Что случилось?
Станкевич покачал головой:
– Вы и сами можете ответить на этот вопрос. – Станкевич посмотрел на меня своими неподвижными, блестящими от алкоголя глазами. – Ведь к вам приходили, не правда ли?
Я ничего не ответил, но мне и не надо было ничего говорить. Меня сразу же выдали мои глаза, пряча которые, я опустил голову.
– Вижу, что приходили, – продолжил отчим Карины, скривив губы в горькой усмешке. – Они и у меня успели побывать. Они сильно нервничают. Он ушёл у них из-под носа и увёл с собой мою дочку.
– Зачем они его ищут?
– Разве в этом дело? – Станкевич пожал плечами. – Куда важнее понять, что ищет здесь он…
Отчим Карины многозначительно повертел головой, бросив свой взгляд в сторону вентиляционного отверстия под потолком кухни, на некоторое время замолчал, пристально глядя на меня и мысленно решая для себя какой-то важный вопрос. Я не сразу понял его поведение, гадая, что могли означать эти странные телодвижения. Наконец, я осознал, что Станкевич думает, а может быть, абсолютно уверен, что мы были сейчас не одни.
– Впрочем, – откровенно сказал он, – это уже не так важно – слушают нас или нет. Волею судьбы вы оказались в круговороте этих событий, и то, что я скажу, вряд ли уже сильно изменит ваше положение… – Станкевич тяжело вздохнул. – Двадцать лет назад, уезжая в свою первую и последнюю заграничную командировку (теперь я могу сказать это открыто, без намёков), Полуянов признался мне, что эта поездка была организована КГБ. Он подозревал, что может не вернуться, и хотел, чтобы я рассказал семье об этом в случае его невозвращения.
– Вы рассказали? – не удержался я от вопроса.
– Нет, – решительно и резко отрезал Станкевич и добавил уже спокойнее: – Нет, я не мог об этом рассказать Лене… Я любил её… Понимаете?