– Как? – Сарычев удивлённо вскинул брови.
– Его украли у меня вчера из квартиры, – не моргнув глазом, солгал я.
С момента моего заключения прошло пять дней. Если бы не обстоятельства моего вынужденного заточения и чувство напряжённого беспокойства, я, наверное, был бы даже рад тому, что волею судьбы оказался в чужой квартире под охраной вежливых и исполнительных людей. В стенах квартиры я был абсолютно свободен, мог смотреть телевизор, слушать музыку или читать книги. Со мной обходились демонстративно вежливо, сохраняя необходимую дистанцию, старались выполнять мои нехитрые просьбы и без нужды не беспокоить. С питанием вообще всё было на высшем уровне – мне заказывали на дом ту еду, которую я сам выбирал.
Со мной постоянно находились два сотрудника ФСБ, которые менялись через сутки. Молодые ребята, мои ровесники с необходимым служебным подозрением поглядывали на меня и внимательно следили за тем, чтобы я не совершил никаких бесполезных безрассудств. Я, играя в общительного и весёлого компаньона по совместному времяпровождению, пытался было наладить с ними более-менее неформальный контакт, но это у меня получалось не очень хорошо – либо у ребят были строгие инструкции на этот счёт, либо у меня, по жизни затворника и одиночки, этот наигранный интерес и дружелюбие отдавали откровенной фальшью. Впрочем, это обстоятельство меня не сильно расстраивало. Пристальное внимание к моей особе скорее забавляло, нежели удручало. Естественно, ранее у меня не было опыта сидения под охраной, тем более такой серьёзной.
Я не мог пожаловаться на своих «тюремщиков» – они были внимательны и предупредительны. Но существовало одно обстоятельство, которое сильно раздражало меня в ситуации вынужденного заключения, – мне категорически запрещалось выходить из квартиры, даже на лестничную площадку, и звонить куда-либо. Ещё вечером первого дня Сарычев вывез меня на машине в город, где я из телефона-автомата позвонил своим родителям и предупредил, что на несколько дней должен уехать из города по делам своей фирмы и что мой мобильный телефон это время работать не будет. Родители вполне спокойно отнеслись к этому, совсем буднично поинтересовавшись, как идёт работа над диссертацией, в конце пожелали мне успехов в поездке. Я сразу наивно спросил Сарычева:
– Их тоже слушают?
Майор в ответ коротко бросил:
– Выясняем.
В разговоре с коллегами из моей книжной конторы пришлось придумать другую причину своего отсутствия на рабочем месте – мой отпуск к тому времени уже закончился. И этой выдуманной причиной стала внезапная и сильная простуда.
Майор Сарычев приходил практически каждый день и находился в квартире примерно до обеда. Однажды он попросил рассказать меня о встрече со Станкевичем и Полуяновой и, молча, не задавая никаких дополнительных вопросов, выслушал достаточно откровенный пересказ наших бесед. После этого майор, видимо, узнав от меня всё, что хотел, больше не задавал мне никаких вопросов и тем более не сообщал никаких новостей о деле Полуянова.
Оставляя меня одного в специально отведённой под мою спальню комнате, мои охранники обыкновенно смотрели видео или телевизор, по настроению иногда играли в карты. По очереди они несли вахту на кухне, иногда сооружая самостоятельно, а чаще заказывая с доставкой на дом завтраки, обеды и ужины, и с радостным чувством исполненного рабочего долга менялись парами ровно через сутки дежурства. Этих смен было всего три, и я скоро узнал и запомнил не только имена всех моих «тюремщиков», но и их привычки и особенности поведения.
Василий из первой смены, высокий угрюмый парень с короткой причёской, был чрезвычайно немногословен и малоподвижен. Он мог часами сидеть за столом в гостиной и сосредоточенно лузгать семечки, оставляя на подносе горы шелухи. Алексей из третьей смены, напротив, был активной натурой. Ему больше всех остальных доставляла неудобств его сидячая охранная миссия, и потому Алексей был наиболее открыт в общении со мной. Однажды, когда мы вместе завтракали, он неожиданно спросил меня:
– Ты как с шахматами? Играешь?
– Правила знаю, – неуверенно ответил я, пытаясь вспомнить, когда последний раз садился за шахматную доску.
– Может, партию? – Глаза Алексея повеселели.
Я согласился. Откуда ни возьмись появился «рояль в кустах» – в утробе старого комода Алексей откопал шахматы. Первую партию я быстро и с треском проиграл.
– А тебе мат, – удовлетворённо заявил Алексей, и его лицо расплылось в довольной улыбке. – Ещё?
Я кивнул. Мой противник был действительно силён. Но первая неудача только раззадорила меня, заставив сконцентрироваться на игре. И хотя в финале второй партии меня опять ждал проигрыш, победа Алексея уже не была такой лёгкой, как первая. Третья партия была особенно напряжённой, и я сумел вывести её вничью. Алексей, встретив достойное сопротивление, казалось, был только рад такому повороту в игре, его глаза светились от удовольствия. После серии шахматных поединков мы, конечно, не стали особыми приятелями – этому никак не способствовали обстоятельства; но ледяная подозрительность растаяла. Алексей увидел во мне не просто объект охраны, а человека с привычками и интересами, а я с удивлением обнаружил в своём «тюремщике» интеллектуальную и азартную натуру. Шахматы, получившие в моём распорядке дня своё специально отведённое время, отвлекали меня от грустных мыслей и ускоряли ход часов и дней моего заключения.