Выбрать главу
* * *

Алек Уорнер явился к Олив в половине седьмого. Она налила ему джину с тоником, он поставил его на столик рядом с креслом и вынул из портфеля блокнот в твердой обложке.

– Что новенького? – спросил он, откинув пышную седую голову на желтую спинку желтого кресла.

– Гай Лит, – сказала она, – был у врача опять же насчет своей шеи, снова ревматический приступ. Очень редкий случай, называется как-то вроде «торты в школе».

– Тортиколлис? – спросил Алек Уорнер.

– Вот-вот.

Алек Уорнер черкнул в блокнотике.

– Будьте уверены, – сказал он, – что этот обзаведется оригинальным ревматизмом. Ну а еще что новенького?

– Дама Летти опять изменила завещание.

– Прелестно, – сказал он и сделал пометку. – И как же она его изменила?

– Ну, во-первых, Эрика опять выкинула. И снова вставила Мартина. Мартин – это другой племянник, в Африке.

– Она, вероятно, считает, что Эрик причастен к этим телефонным звонкам?

– Она всех подозревает. Боже ты мой. Такой у нее способ проверить Эрика. Бывшего полицейского она тоже выкинула.

– Главного инспектора Мортимера?

– Да. Она думает, может, это он звонит. Вот смех. Не успела его уговорить заняться в частном порядке своим делом, а уже думает, вдруг это он.

– Сколько лет Мортимеру? – спросил он.

– Под семьдесят.

– Я знаю. Но когда ему исполнится семьдесят? Узнавала?

– Я уточню, – сказала Олив.

– Всегда уточняй, – сказал он.

– По-моему, – сказала Олив, стараясь как-нибудь загладить свое упущение, – ему очень скоро будет семьдесят – чуть ли не будущей весной.

– Узнай поточнее, милая моя, – сказал Уорнер. – А пока что он... не из наших. Займемся им в будущем году.

– Она думает, что это, может быть, вы, – сказала Олив, – Это вы, что ли?

– Сомневаюсь, – сказал он устало. Он уже получил письмо от дамы Летти, где был задан тот же вопрос.

– У вас же и словечки, – сказала она. – С вас вообще-то вполне станется. Миссис Энтони, – прибавила она, – нынче утром поругалась с миссис Петтигру и пригрозила уйти. Чармиан обвинила миссис Петтигру, что она ее пыталась отравить.

– Вот это действительно свежие новости, – сказал он. – Я так понимаю, у тебя сегодня Годфри был?

– А как же. Он только сегодня был какой-то странный. Совсем даже не в себе.

– Что, неужели застежки твои его никак не возбуждали?

– Никак, хоть он и очень старался. Он сказал, будто его доктор не велит ему столько разгуливать по городу. Я уж не знала, то ли это счесть за намек, то ли...

– А миссис Петтигру – ты о ней подумала?

– Ой боже ты мой, – сказала Олив, – нет, не подумала.

Она ухмыльнулась и пришлепнула рот рукой.

– Попробуй выяснить, – сказал он.

– Ох ты, господи, – сказала Олив, – не видать больше пятифунтовых бедному Эрику. А вы думаете, миссис Петтигру еще годится?..

– Думаю, да, – сказал Алек, не отрывая карандаша от бумаги.

– На кухне у меня лежит газета, – сказала Олив, – и там статья, как один проповедник поучал по случаю своего столетия.

– Что за газета?

– «Дейли миррор».

– Она у меня на учете. Они там в агентстве только периферийную прессу иногда упускают из виду. Но все равно спасибо. Всегда сообщай мне про такие находки, на всякий случай. Вообще будь начеку.

– О'кей, босс, – сказала Олив, прихлебнув из бокала и глядя, как ровно движется старческая рука в прожилках, покрывая страничку блокнота бисерным почерком.

Он поднял глаза.

– Ну-ка прикинь, как часто он ходит мочиться?

– Ой, господи, об этом в «Дейли миррор» не было ни строчки.

– Не валяй дурака, ты знаешь, что я про Годфри Колстона.

– Ну, он сегодня пробыл у меня часа два и сходил два раза. Правда, он и выпил все-таки две чашки чаю.

– И обычно, когда приходит, в среднем раза два?

– Ох, не упомню. Должно быть...

– Ты уж, сделай одолжение, постарайся помнить все в точности, милый друг, – сказал Алек. – Созерцать надо, друг мой, созерцать и молиться. Что нас делает учеными? Единственно молитва и созерцание.

– Это я-то ученая, господи боже ты мой. Сегодня у него скулы были сплошь в красных пятнах, больше, чем обычно.

– Спасибо, – сказал Алек и черкнул в блокнотике. – Все отмечай, Олив. – Он поднял на нее глаза и добавил: – Одна ты и можешь наблюдать его в отношении к себе.

– Еще бы, – сказала она и рассмеялась.