– Это действительно вопрос. Законный наследник Лизы – Мэтью О'Брайен, будь он сто раз не в своем уме.
Генри вышел в сад и обратился к своему визжащему внуку:
– Это что еще за галдеж? – И принялся валять его по теплой жесткой траве. Потом он поднял малыша, высоко подкинул его и поймал, и так несколько раз.
– Он срыгнет завтрак, – остерегла Эммелина, склонив голову набок и горделиво улыбаясь ребенку.
– И-сё-вы-се! – вопил малыш.
Генри покатал-повалял его и, невзирая на крик и требование еще-еще-еще, оставил внука и пошел в дом: надо было позвонить и с утра перехватить Алека Уорнера.
– Вы ведь бываете в фолкстонской лечебнице Сент-Обри? – спросил он.
– Бываю, – отозвался Алек. – Но меня интересуют только престарелые пациенты. Я их посещаю последние лет десять в порядке частных изысканий.
– Вы там знаете такого – Мэтью О'Брайена?
– Мэт О'Брайен, как же, знаю, на особом содержании. Милейший старикан, ему под восемьдесят. Теперь совсем слег. Мозги у него, конечно, навыворот, но меня узнает без всяких.
– Вы не собираетесь туда на этой неделе? – спросил Генри.
– Я туда езжу раз в месяц и был неделю назад. А что, сугубая надобность?
– Да просто Джанет Джопабоком, – сказал Генри, – согласилась съездить завтра в Фолкстон, чтобы опознать Мэтью О'Брайена. В детали входить не стану, но если бы вы ее проводили – вы ведь там, в лечебнице, свой человек, – то оказали бы добрую услугу Джанет: она, вероятно, будет в расстроенных чувствах.
– Что общего у Джанет Джопабоком с Мэтом О'Брайеном?
– Вы можете поехать? – спросил Генри.
– Смогу, – сказал Алек.
– Тогда Джанет вам все объяснит. Вы ее номер знаете?
– Знаю, – сказал Алек.
– Там вас встретит наш человек.
– Легавый, что ли? – спросил Алек.
– Сыщик, – сказал Мортимер. – Кстати, для вас вся эта история может представить некоторый интерес.
– Вот и я подумал, – сказал Алек.
– Все это чрезвычайно огорчительно, – сказала Джанет. – Рональду тоже надо было поехать. Он несколько раз видел Мэтью. Понять не могу, как это он простудился по такой изумительной погоде.
Алек прокричал, заглушая тарахтенье машины:
– Совершенно незачем огорчаться. Я постараюсь заместить Рональда.
– Нет, нет, не нужно мстить Рональду, – вскрикнула она. – Я только хотела...
Он улыбнулся ей. Она грустно поправила слуховой аппарат и сказала:
– Вот плоховато слышу.
– Вы, может быть, не узнаете Мэта О'Брайена, – старательно проговорил он. – Он старик, давным-давно не в себе и, наверно, очень изменился. У них, знаете, есть препараты, которые очень изменяют внешность. Вы только не волнуйтесь, если его не узнаете. Я говорю, власти и так знают, что он Лизин муж. Есть Лизина подпись, когда его укладывали.
– Сделаю, что могу, – сказала Джанет. – Но крайне это огорчительно.
– Да он тихий! – проорал Алек. – Он мнит себя Богом. Никогда никаких безобразий.
– Насчет покойной сестры огорчительно, – сказала Джанет. – Не сказала бы, но придется: Лиза всегда вела двойную игру. Какое счастье, что она не попалась с поличным.
– Обвинили бы в двоемужестве, – сказал Алек.
– Это и было двоемужество, – сказала она. – И уж Лизу извинить нечем: ей в жизни везло, как никому. Впрочем, она и девчонкой была точно такая же. Бедный наш отец, сколько он из-за нее претерпел. Когда она с Саймоном Бруком разводилась, какой был скандал. А в те времена скандал был не пустяки.
– А Мэт О'Брайен, как он вам тогда показался?
– Ну как, ну ирландец, юрист. Болтал без умолку, ирландец все-таки, прелесть какой человек. И вот знаете, когда Лиза мне сказала, что он, дескать, погиб, я как-то не поверила. Для меня-то он был даже слишком живой. А что на самом деле, мы, конечно, даже не подозревали. До крайности огорчительно.
– Недолгое дело, – сказал Алек. – Мы с ним быстренько разберемся.
И в самом деле, разговор получился недолгий. Сыщик встретил их в вестибюле, а сестра провела в палату к Мэтью О'Брайену, чье лицо на подушке окружал ореол нечесаных седых волос.
– Привет, Мэт, – сказал Алек. – Со мной тут двое друзей – пришли с тобой повидаться.
Сыщик покивал старику и скромно отступил, как бы стараясь показать, что он вообще заодно с медицинской сестрой.
Джанет, наоборот, подошла к постели, подняла и пожала его вялую руку. Он поднял другую руку – в знак благословения. Мутные глаза его уставились на Алека.
– Это ты, Алек, – сказал он невнятно, заплетающимся языком.
– Вот не знаю, – сказал Алек, – ты не помнишь ли женщину, которую звали Лиза? Лиза Брук, Лиза Джопабоком.