Она шлепнула локтем по столу и повернулась к миссис Петтигру, загораживая брата.
– А служба как, на ваш взгляд? – спросила его Цунами.
Годфри обернулся и поглядел на официанток.
– Что, все в полном порядке, – сказал он. – Та вот, постарше, прекрасно, по-моему, обошлась с этим, как его, Мэннерингом.
Цунами закатила глаза, как бы взывая о благодати.
– Я имею в виду, – сказала она, – обряд прощания с бедной Лизой в крематории.
– А, – сказал Годфри, – так бы и сказали «похоронная служба». А то вы просто сказали «служба», и я, естественно, подумал...
– И как же вам показалась похоронная служба?
– Да вполне, – сказал Годфри. – Я даже и сам решил – пусть меня в свое время кремируют. Очень опрятно. А то мертвые тела в земле лишь загрязняют нам питьевую воду. Вы бы сразу так и сказали: похоронная, дескать, служба.
– А по-моему, она прошла как-то холодно, – сказала Цунами. – Мне вот, например, хотелось бы, чтобы священник прочел некролог бедной Лизы. Помнится, на прошлой, где я была, кремации – у бедняжки Рональда умер брат Генри – там читался некролог из «Нотингем гардиан» про его боевые заслуги, про его деятельность в АССМИЛ[2] и заботу о безопасности на дорогах. И как это все трогало. Ну а в чем дело, почему нельзя было прочесть некролог Лизы? Сколько писали в газетах про ее заслуги перед искусством – вот и надо было нам все это зачитать.
– Совершенно с вами согласен, – сказал Годфри. – Это самое меньшее, что они могли сделать. А вы оформили заказом?
– Увы, нет, – вздохнула она. – Я предоставила распоряжаться Рональду. Словом, если сама не позаботишься...
– Поэты, они друг про друга всегда ужасно горячатся, – сказал Рональд. – У них, видите ли, очень личное отношение к поэзии.
– О чем это он там у нас говорит? – сказала Цунами. – Ах, он про мистера Мэннеринга, вот он о чем. Нет, Рональд, мы не про мистера Мэннеринга разговариваем. Мистер Мэннеринг ушел, с ним дело прошлое. Мы перешли на другие темы.
Когда они поднялись уходить, Годфри почувствовал, что сзади его толкнули под руку. Обернувшись, он увидел перед собой Гая Лита, скрюченного над клюками; его кругленькое детское личико было снизу искоса обращено к нему.
– Сняли пенки с похорон? – спросил Гай.
– Как то есть? – сказал Годфри.
Гай кивнул на оттопыренный карман Годфри с пирожными.
– Угощение для Чармиан?
– Да, – сказал Годфри.
– А Чармиан как вообще себя чувствует?
Годфри успел немного оправиться.
– Она в отличной форме, – сказал он. – Очень печально, – добавил он, – видеть такое человеческое несчастье. Ужасно, должно быть, когда не можешь передвигаться на своих двоих.
Гай хохотнул. Он продвинулся поближе к Годфри и чуть не ткнулся носом в его жилет.
– Ничего, любезный друг, – сказал он, – я в свое время напередвигался. И был не в пример прытче прочих.
По пути домой Годфри выкинул пирожные из окна машины. Ну вот зачем человеку эти чертовы лакомства? – подумал он. Они человеку совершенно не нужны, ему почти что нипочем скупить всю сегодняшнюю лондонскую выпечку – чего другого, а денег хватает. Зачем же человек их пихает в карман? Нет, не понять.
– Я был на похоронах Лизы Брук, – сказал он Чармиан, оказавшись дома, – то есть, точнее говоря, не на похоронах, а на кремации.
Чармиан помнила Лизу Брук, и недаром.
– Боюсь, что ко мне лично, – сказала Чармиан, – Лиза бывала не слишком доброжелательна, но это она себя показывала не с лучшей стороны. Есть такие натуры, у которых благородство души проявляется лишь с близкими по духу, однако...
– Гай Лит тоже был там, – сказал Годфри. – Почти что конченный человек, на двух клюках.
– Ой, какая он был умница, – сказала Чармиан.
– Умница? – переспросил Годфри.
Глядя на физиономию Годфри, Чармиан по-старушечьи скрипуче хихикнула в нос.
– Я как раз совершенно решил в свое время кремироваться, – сказал Годфри. – Так опрятней всего. Кладбища, они загрязняют водопроводную воду. Самое лучшее – кремация.
– Ох, я так с тобой согласна, – сонно сказала Чармиан.
– Нет, ты со мной не можешь быть согласна, – сказал он. – Католикам не полагается кремироваться.
– Ну, я в том смысле, что ты вообще-то прав, дорогой Эрик.
– Я тебе не Эрик, – сказал Годфри. – И никак ты не можешь думать, что я вообще-то прав. Спроси у миссис Энтони, она тебе скажет, что кремация не для католиков.
Он притворил дверь и настоятельно позвал миссис Энтони. Та со вздохом явилась.
– Миссис Энтони, вы католичка или как? – спросил Годфри.
– Да, католичка. Только у меня там на огне стоит.
2