М-дя... 'Перед ним во мгле печальной гроб качается хрустальный...'. То есть, в буквальном смысле. Сделанный какого-то прозрачного материала гроб висел посреди 'второй комнаты'. Висел просто так, без какой-либо опоры и подвески, подсвеченный непонятно откуда льющимся мягким светом. В гробу лежала одетая в белые одежды женщина средних лет.
Я, затаив дыхание, и почему-то на цыпочках подошёл поближе. Здесь барон обычно задерживался намного дольше, чем у родителей. Он стоял рядом с телом покинувшей его около сорока лет назад любимой женщины, рассказывал ей о своей жизни, вспоминал пережитые когда-то вместе счастливые мгновения...
Опять-таки, непонятно, повезло Илару ди Эррису или нет, но у него в жизни была настоящая большая любовь. После сотен интрижек бурной молодости он встретил женщину, расставаться с которой не захотел. Красивая, умная, она пленила его сердце. Любовь оказалась взаимной, и после недолгих ухаживаний влюблённые сыграли свадьбу. Барон (а Илар тогда уже был бароном, причём, взяв в супруги недворянку, он пошёл на мезальянс, что в здешнем обществе категорически не поощрялось) увёз молодую жену в свой замок, и стали они жить-поживать, да добра наживать.
На этом обычно сказка про Золушку и Прекрасного Принца заканчивается. Наверное, потому что дальше, как правило, бывает совсем невесело. Вот и здесь: супруги при всём желании не могли завести детей. Барон в одной из операций Тайной службы попал под заклинание, одним из последствий которого стала его стерильность. Он обращался к Целителям, к магам, наконец, просто шарлатанам, и, вроде бы, наконец-то получилось. У любящей пары должен был появиться ребёнок. Но... Беременность протекала тяжело. Целители рекомендовали избавиться от плода, но баронесса отказалась. И в результате не дожила до родов.
Безутешный ди Эррис не умер в один день с супругой. Он потратил кучу денег на то, чтобы похоронить любимую так, чтобы её тело осталось нетленным, а облик неизменным, и он мог приходить сюда и видеть её бледное печальное лицо снова и снова.
И вот его нет. Вместо него в склеп спустился я. Наверное, не надо было этого делать. Любовь - это что-то более интимное, чем даже родственная связь. Мне показалось, что я подглядываю за тем, за чем не должен.
Я тихо прошептал 'Прости...' и быстро вышел. Проходя мимо саркофагов, я задержался еще раз, и снова прошептал 'Простите'. После чего покинул склеп с намерением никогда больше сюда не возвращаться.
Тихий скрежет потайной двери за спиной - и всё. Следующий раз тело барона ди Эрриса окажется в фамильном склепе только после смерти. Моей смерти. Чует сердце - недолго осталось.
Но пока что 'старинные часы ещё идут'. Так что продолжаем культурно-ознакомительную программу, следующим пунктом которой у нас будет... будет...
Посещение сокровищницы.
'Сокровищница' - это звучит гордо. В земной жизни у меня её не было. Основная причина - отсутствие того, что в ней должно храниться. То есть сокровищ. Всё моё злато-серебро с лёгкостью умещалось в небольшой шкатулке.
Ну а что? Я же не Рокфеллер и не Абрамович... 'Все крупные современные состояния нажиты нечестным путём'. Отсюда следует, что чем беднее человек, тем он честнее. Я же, получается, был не то, чтобы совсем уж честным, но и до отъявленного негодяя мне как до Луны.
Всё это софистика, конечно. И среди нищих встречаются удивительные подлецы, а богатые... Богатые тоже плачут. Правда, в основном, крокодиловыми слезами.
Сокровищница барона, то есть теперь моя, между прочим, расположена на одном 'подземном этаже' со склепом. Склепами. Тут, вообще-то, нечто вроде некрополя. Место погребения всех предыдущих владельцев замка. Наверное, я должен себя чувствовать здесь неуютно. Но нет. Неуютно я чувствовал себя только рядом с останками близких барона. И то, думаю, во многом из за оставшейся от него 'эмоциональной наводки' в моей голове. А все остальные... Лежат себе спокойно, и никого не трогают. Мёртвые не кусаются.
Правда, это в нашем мире. А в здесь, например, зомби и прочие порождения некромантии - суровая реальность. Но встречаются они очень редко. Ди Эррис, например, за всю свою немаленькую жизнь с этими милыми существами пересекался лишь однажды, да и то очень далеко отсюда.
Честно говоря, даже как-то жаль. Из зомбей бы получилась неплохая охрана моих сокровищ. Это если не учитывать, что они бы и меня к сокровищнице не подпускали. Так что ладно, обойдёмся без этой экзотики.
Вот примерно такой болтологией я занимал себя в пути. Просто чтобы как-то перебить паршивое настроение, ставшее ещё более паршивым после посещения склепа.
И вот, пройдя через очередную потайную дверь (интересно, сколько их в этом замке? По воспоминаниям барона - не меньше полусотни. И все безотказно работают сотни лет, ни разу не сломавшись. Умели же раньше делать!), я оказался в сокровищнице.
Да... Как-то здесь... Не очень похоже на то, что показывают в фильмах. По сути, тот же склеп, только вместо саркофагов несколько сундуков. Крышки всех, кроме одного, откинуты. Пустые, значит. Я подошёл к единственному закрытому ящику и, кряхтя от натуги, откинул тяжёлую крышку. Из моей груди вырвался вздох разочарования. Нет, я, конечно, знал, что здесь увижу, но наяву всё это гораздо грустнее, чем в воспоминаниях моего предшественника.
На дне сундука сиротливо лежали семь небольших кожаных мешочков. Правда, туго набитых. Я наклонился и с трудом поднял один из них. Золото - чертовски тяжёлый металл. А здесь должно быть именно оно. Проверим...
Присев, я развязал завязки мешочка и высыпал его содержимое на пол. Жёлтые кругляши со звоном посыпались вниз. На полу образовалась горка из монет.
Золото... Есть в нём что-то завораживающее. Особенно когда его много. Ну, относительно много. В моём мире я на это богатство мог бы безбедно прожить всю жизнь. 'Дом в Чикаго, много женщин и машин...'. Да и здесь простолюдинам этой кучки хватило бы на целую деревню. А то и не одну. Но вот для нормальной, по местным меркам, жизни дворянина - владельца замка и прилегающих земель... Маловато будет.
Я с трудом оторвал взгляд от монет. Правда, видно: 'презираем мы злато, его не имея. А увидим хоть раз, и от счастья немеем...' Остальные мешочки инспектировать не было смысла. Содержимое их было известно, впечатлений я уже получил под завязку... Да и не за тем, по большому счёту, я сюда пришёл.
Монеты остались лежать на полу. Пусть лежат - потом как-нибудь уберу. Или следующий владелец замка будет собирать. Я же подошёл к камню в кладке стены, на котором было выбито изображение человеческой ладони, и положил туда свою пятерню. Из-под руки пошло мягкое свечение, пальцы ощутили лёгкое покалывание... И тяжёлая кованная дверь рядом с магическим 'сканером' медленно открылась.
Я шагнул внутрь. Помещение примерно метр на метр. Стены оббиты металлом. Сейф. С одной полкой где-то в метре от земли. А на полке...
'Яблочко по блюдечку'. Над матовым кругляшом толщиной где-то в сантиметр и диаметром сантиметров в двадцать нарезал круги светящийся сиреневым светом шарик. Крутился шарик строго по часовой стрелке, а в воздухе за ним оставался гаснущий след, словно от точки на экране доисторического осциллографа.
Понаблюдав за представлением с полминуты, я 'прислушался' к 'остаточным эмоциям' в своём мозгу. Лучше всего чувства, испытываемые старым бароном к этому чуду, описывались словами: 'моя прелесссть'.
Древний магический артефакт, оставшийся от цивилизации, существовавшей на этих землях тысячелетия назад, стоил на порядок больше, чём всё остальное содержимое сокровищницы, вместе взятое. Барон мог бы озолотиться, продав его. Но держал 'на чёрный день'. А точнее, просто не мог с ним расстаться, ибо испытывал нечто вроде наркотической зависимости.
Вспомнив, что делал Илар, я поставил на пути шарика ладонь. Он прошёл сквозь неё, словно сквозь пустое место. Можно было бы принять шарик за фантом, голограмму, если бы не знание, что, например, в металлической пластине толщиной в два пальца, он прожигает дырку, не задерживая ход.