А вот Скрипач с Агирре как раз большую часть времени проводили на козлах. Баск правил, а стрелок сидел рядом со своим здоровенным арбалетом на коленях. Я отлично знал, как ловко Скрипач управляется с этой с виду довольно громоздкой штукой, и был уверен, что он способен отбить любое нападение на нашу карету. По крайней мере, сдержать первое время практически любую угрозу – будь то обычные грабители, какие частенько попадаются в кантонских землях, или даже небольшая орда бродячих мертвецов.
Новообретённая сила клокотала во мне, не давая спать. Она приглушила головную боль, но не избавила меня от неё. Я был вынужден глотать чёртову микстуру, хотя, Господь свидетель, от одной мысли о ней меня просто тошнило. Вот только выбора не было, либо так, либо выть от адской мигрени. Потому что боль вернулась немедленно, стоило мне только открыть глаза.
Я громко застонал – это был самый громкий звук, на какой я был способен в тот момент. И, наверное, самый осмысленный. Однако он привлёк внимание работавших в завалах людей. Их оказалось не слишком много – в основном это были бывшие заключённые рудника. Охрана и наёмники, служащие видящей, заняли пост у выхода шахты, который так и не удалось завалить до конца, несмотря на все старания.
Меня вытащили из-под остатков повозки, как смогли аккуратно уложили на импровизированные носилки и отнесли в госпитальную палатку. Внутри неё царила аура какой-то безнадёжности и смерти. Врач и фельдшеры, работавшие тут, уже давно с ног сбились, пытаясь спасти хоть кого-нибудь. От них за милю несло алхимическим стимулятором, и видно было, что уже не так хорошо помогает. Они едва держались на ногах.
Хуже других, как я вскоре узнал, приходилось единственному врачу. Тот заливал в себя стимулятор галлонами, чтобы не спать, фельдшеров же поделил на две смены, работавшие по двенадцать часов. Он давал им хоть сколько-то времени на сон и еду, а сам только знал, что работать, работать и работать.
- Легко вы отделались, официал, - сказал он мне, заканчивая накладывать тугую повязку на рёбра. – Тут и моего внимания не требовалось, любой их моих охламонов справился бы.
- Так и поручили бы меня кому-то из них, - ответил я, - на вас же лица нет, и на ногах вы едва держитесь.
- Вот и отдохнул, пока с вами поработал, - заявил он. – Да и видящая ни за что не согласилась бы, чтоб вами занимался фельдшер, а не патентованный врач, пускай и без диплома.
- Я не видел её, - попытался покрутить головой я, и это было очень большой ошибкой – боль тут же врезалась в виски, будто меня кузнечным молотом изнутри по черепу приложили. И от души так приложили, не экономя силу.
- Эй-эй, - тут же склонился надо мной патентованный врач без диплома. – Что это с вами? Вам дурно?
- Голова, - едва выдавил из себя я. – В мешке… микстура…
Врачу хватило одного взгляда, чтобы рядом оказался фельдшер, который быстро перетряхнул содержимое моего вещевого мешка. Тот, как оказалось, лежал у меня под койкой. Спустя минуту фельдшер протянул врачу бумажный пакет с пресловутой микстурой. Доктор раскрыл его, понюхал, лизнул палец и попробовал частичку белого порошка на вкус.
- Интересные вы микстуры принимаете от головной боли, - сказал он. – Однако, что ни говори, а средство эффективное.
Он кивнул фельдшеру, и тот принёс воду в бутылке и стакан. Врач сам, тщательно отмеряя пропорции, развёл мне микстуру и помог выпить гадостное лекарство, поддержав голову, пока я судорожно глотал эту дрянь.
- А теперь вам не худо бы поспать, официал, - сказал врач.
- Вам тоже, - заявил я. – Я ведь отлично знаю, чем заканчивается передозировка той алхимической гадости, которой вы себя накачиваете.
- Сейчас мне не до последствий, - отмахнулся он. – Я должен спасать людей.
- Готовы пожертвовать всеми, кого сможете спасти в будущем, ради пары-тройки людей именно сегодня? – спросил у него я, но врач не ответил.
Он быстро отвернулся, сделав вид, будто не услышал меня, и направился к другой койке, где ждал его внимания очередной раненый.
- Все ему только это твердят, - буркнул больше себе под нос фельдшер, - а он знай своё повторяет: не могу, мол, и всё тут. Надо лечить, спасать здесь и сейчас.
Он тяжко вздохнул и отправился следом за врачом.
Дождь поливал так, что мы решили не покидать постоялого двора. Как бы ни надо было торопиться, но лучше пересидеть день в тепле и уюте, нежели застрять где-нибудь на дороге между кантонами и имперскими землями. Нас было слишком мало, чтобы вытащить довольно тяжёлую карету рыцаря воротничка из того месива, в которое превратилась дорога.
Мы сидели в главном зале постоялого двора, полупустого и скучного. Сам хозяин его расположился в углу с кружкой пива – далеко не первой в этот унылый вечер – и играл в кости с заросшими по самые глаза плотогонами. Судя по эмоциональным выкрикам, доносившимся из-за их стола, скоро у скучающего поблизости вышибалы прибавится работы.
- Слышь, официал, - пригнувшись поближе, обратился ко мне Агирре. От него несло местным пивом и в глазах плясали дурные черти, - а можно мне будет кулаки почесать, когда тут заваруха начнётся?
- Валяй, - разрешил я.
Хоть какое-то веселье. Пускай и сомнительное, конечно, но лучше уж так, чем и дальше тупо накачиваться пивом. Хоть его тут варили и вполне приличное, да только и хорошее пиво может в конце концов набить оскомину.
- Ты только не покалечь никого, - добавил я, - не хочется штрафы за тебя местным приставам платить. А если прикончишь, оставлю гнить в здешней яме.
- Ага, конечно, - хохотнул Агирре, чьё лицо вытянулось, сделавшись похожим на лошадиную морду больше обычного. Сходства добавляли и крепкие зубы, ничуть не пострадавшие во время заключения на руднике.
Агирре отлично понимал, что я блефую, потому и смеялся. Знал, что раз уж я вытащил его с того проклятого рудника, то и теперь не брошу. Но это не мешало мне всякий раз, когда он решал почесать кулаки о чью-нибудь физиономию, грозить ему.
Веселье, конечно же, началось неожиданно, хотя сразу видно было, что шито оно белыми нитками. Хозяина плотогоны поймали на шулерстве, и он, предупреждая их возмущённые крики, вскочил на ноги.
- Ты меня, честного человека, жуликом назвал! – заорал он, хватая ближайшего плотогона за бороду. – Да меня ж вся округа знает!
При этом вышибала как-то незаметно переместился ближе к столу и уже начал недвусмысленно разминать кулаки.
Остальные плотогоны тоже поднялись на ноги. Именно поднялись, никто не спешил, действовали они размеренно и с полной уверенностью в собственных силах. Сразу видно, что ребята это основательные и кулаками работать не дураки.
- Эй там! – рявкнул через плечо хозяин постоялого двора на вяло терзающих дудку и скрипку музыкантов. – Плясовую!
И те тут же нестройно, отчаянно фальшивя, зато вот уж точно от души грянули простецкую мелодию. Из тех, что обычно шпарят на танцах на ярмарку.
- Ну, я пошёл, - кивнул нам со Скрипачом Агирре, и поднялся из-за стола.
Вышибала схватил первого плотогона за волосы и с силой впечатал его лицом в стол. Хозяин же широко раскинул руки, словно приглашая к драке любого желающего. И среди плотогонов такие были.
- Пошла потеха, - вздохнул Скрипач, допивая пиво. – Теперь новой кружки не дождёмся.
- Особенно если Агирре тут всё разнесёт, - кивнул я.
Баск уже ринулся в самую гущу разгорающейся драки, впечатывая могучие кулаки в физиономии первых попавшихся. Ему было совершенно наплевать кто перед ним.
- Мне комендант рудника перед дракой рассказал о тебе, Скрипач, - решил я прояснить один мучавший меня вопрос. – Но я так и не понял, за что ты загремел туда?
- Сволочи одной кровь пустил, - буркнул тот, - а он возьми да и подохни. Но не скажу, что жалею об этом.
- Это я и так знаю, - решил настоять я, - мне подробности нужны.
- Да что там рассказывать, - отмахнулся Скрипач. – Взяли мы с одним – я его тогда товарищем считал, другом, можно сказать – полковую казну очень богатой банды ландскнехтов. Конечно же, решили ни с кем не делить эту добычу, тем более что нас сразу же распустили. А пришёл я в условленное место, и вместо денег получил дубинкой по башке, и ножик под рёбра для верности. Совсем этот, - Скрипач нецензурно выругался, - делиться не захотел. Всю дорогу мне вещал про жену свою и детишек, как он их обеспечит и как заживут они теперь. И не нашлось в этом его светлом будущем уголка для старины Скрипача. Да только оклемался я, не помер. Плюнул на всё да подался обратно в кантоны. Тогда же вот в ту историю с ведьмой влип – деньги-то нужны были. А после неё остался в Лугано, в гарнизоне у друга моего. Я ж там в большом почёте – с тобой знаком, как-никак, с самим спасителем и всё такое. Вроде как даже смирился, простил эту сволочь. После узнал, что он в Пьяченце вместе со всей своей семьёй сгинул, даже свечку за помин души его жены и деток поставил. И тут он объявляется в Лугано. Живой и здоровый. С женой, детьми и приятелем, бывшим пистольером. Вот и не выдержал я. Встретил его случайно в кабаке, да там и оставил лежать на полу. Шесть или семь раз ножом для верности пырнул. Вот за это меня на рудник и отправили. Добро ещё дело замяли, приятель в стороне остался.