Мне отчего-то вспомнился отец семейства. Бывший наёмник с женой и детьми, которого я спас от нечистых на руку охранников, и с кем мы расстались в окружённом врагами соборе Сан-Антонио, что в Пьяченце. Неужели это был тот самый, кому Скрипач выпустил кишки? Воистину, судьба играет нами, тасуя карты не хуже опытного пизанского шулера. Если бы не слова Скрипача о приятеле-пистольере, я бы ещё мог подумать, что это совпадение. Но так всё слишком уж сходилось одно к одному.
От музыки или от шума драки, а может и от слов Скрипача, вернулась головная боль. Она давно не навещала меня, зато всё сильнее дёргали правую руку судороги от переполнявшей её нечистой силы. Иногда между пальцев проскакивали зеленоватые искорки, а татуировки до самой груди исчезли с моей кожи, словно их и не было там никогда.
Я высыпал остатки микстуры прямо в пиво и выпил кружку в несколько глубоких глотков. Это помогало быстрее справиться с проклятущей мигренью и хоть как-то примиряло меня с отвратительным вкусом лекарства. Правда, приходилось платить – на утро я далеко не сразу понимал, на каком свете нахожусь. Зато и боль долго не возвращалась.
Пальцы свело очередной судорогой, так что разжать их, чтобы поставить кружку на стол, оказалось не так просто. Я заметил, что ногти мои медленно, но верно наливаются чернотой. Каким-то образом, полученная от крысиного шамана – или кем была та тварь в балахоне – сила изменяла меня, окончательно превращая в тирана. Надеюсь, что успею добраться до Лукки вовремя, и у инквизитора Лафрамбуаза найдётся для меня лекарство не столь радикальное, как костёр. Хотя насчёт последнего у меня были сильные сомнения.
Я сжал руку в кулак, чтобы погасить судороги и не видеть чернеющих ногтей.
Лицо видящей не сулило мне ничего хорошего. Она глядела на меня как на врага всю дорогу, и явно не собиралась менять своего мнения, несмотря ни на что. Что ж, ещё можно понять. Как ни крути, а я – опасное порождение чумы, враг всего живого, и то, что служу церкви, для видящей не значит совершенно ничего. В кантонах не признают власти Авиньона, хотя и мирятся с такими организациями как инквизиция – просто потому, что вынуждены делать это. Теократа Константина II слишком многие почитают наследником Римских пап, а следовательно, почти наместником Господа на земле. Да и рвать отношения с Авиньоном кантонам вовсе не с руки, ведь их земли почти со всех сторон окружены имперскими. Ссориться с таким соседом всегда себе дороже.
В свой единственный визит в госпитальную палатку видящая глядела на меня совсем уж волком. Нос её слегка подёргивался, а выражение отвращения она даже и не думала скрывать.
- Твоя… - начала она, но не смогла подобрать верного слова, и решила начать сначала: - Ты превращаешься. Тебя разъедает изнутри. В тебе всё меньше от человека. И с каждым днём…
- Я отлично знаю, - перебил её я. Не слишком-то вежливо, но мне совсем не хотелось выслушивать очевидные для меня вещи, да ещё и высказанные подобным тоном.
Я через голову стянул рубаху, демонстрируя видящей свой покрытый татуировками торс. Вот только на правой руке почти до середины предплечья от них не осталось и следа, как будто кожи не касались иглы художника по телу.
- Ещё вчера татуировки начинались от запястья, как на левой руке, - пояснил я, хотя, думаю, она и сама отлично всё понимала.
- Гляжу, кольцо официала ты снял, - заметила она.
- Надевал на левую руку и даже попросил капеллана твоего отряда освятить немного воды, чтобы проверить. Всё хорошо, но на правую надеть его не рискнул.
- Когда это доберётся до сердца… - Она снова запнулась, но продолжила: - Лучше бы тебе умереть раньше.
И тут я был с ней полностью согласен.
- Это было предложение, - неожиданно заявила она. – Я могу сделать всё быстро – не в первый раз.
Кажется, ей пришлось едва ли не через себя переступить, чтобы сделать мне это предложение. Несмотря на скверное отношение к видящей, я оценил её поступок.
- Вынужден отказаться, - покачал головой я. – У меня ещё слишком много дел осталось.
Она буркнула себе под нос нечто вроде: «Если бы только он не запретил»; и резко развернувшись, вышла из палатки.
Теперь придётся спать вполглаза. Видящая – женщина, как ни крути, решительная, и вполне может решиться прикончить меня, несмотря на запрет неизвестного мне человека. Хотя были у меня кое-какие подозрения на этот счёт, да только от этого становилось только хуже.
Погода, наконец, исправилась и мы несколько суток ехали почти без остановок, нагоняя потерянное во время распутицы время. Однако лошадям всё же требовался отдых. Пускай поначалу они только радовались быстрой рыси, которой их пустили – застоялись животные, их крепкие тела требовали бега, работы мускулов, но и загонять их не следовало. Бросать карету и отправляться дальше пешком в мои планы не входило точно, а почтовых станций, где мы могли бы сменить лошадей, на пути не предвиделось.
Я решил, что и этот вечер проводить в карете как-то глупо, и уселся рядом со Скрипачом. Они с Агирре давно уже соорудили костёр, и теперь стрелок колдовал над котелком, готовя привычную похлёбку из крупы и сушёного мяса.
- А куда баск делся? – удивился я, не увидев у костра Агирре.
- В лес подался, - ответил Скрипач. – Он что ни вечер, то до темноты пропадает, но всякий раз возвращается.
Это стало для меня новостью. Конечно, захоти, оба давно покинули бы меня, да ещё и оставив без денег и вещей. Когда мы отправлялись в путешествие, я уже не пребывал между жизнью и смертью, но всё равно был слишком слаб, чтобы нормально заботиться о себе. Что уж говорить, меня до кустов сопровождал Стрелок со своим арбалетом, ведь я бы не отбился и от самого завалящего мертвеца.
- И зачем он туда ходит, не сказал? – спросил я, хоть вопросительных интонаций в моём голосе было немного.
- Я не спрашивал, - пожал плечами Скрипач. – Останавливать не стал в своё время, а потом, когда он вернулся, как-то глупо было.
Наверное, Скрипач просто не ожидал, что баск вернётся. Я бы на его месте тоже сильно удивился, уйди тот вечером первого же дня путешествия, но вернись с темнотой. Может быть, Скрипач и не любопытен, но я уж точно не удержусь от расспросов.
Агирре пришёл через полчаса после заката. Не знаю уж, как он ориентировался в лесу, где давно уже царила непроглядная темень. Однако шагал он вполне уверенно, и уселся у костра, тут же выудив из своего мешка миску с ложкой.
- Гляжу, ты начал из кареты выбираться, - с набитым ртом проговорил баск, - это добрый знак.
- Да вот засиделся что-то, - кивнул я. – Думаю, тебе компанию составить в прогулках по лесу, а то ноги затекли совсем.
Агирре даже жевать перестал и уставился на меня из-под тяжёлых надбровных дуг, но быстро взял себя в руки. Он запил кашу разбавленным пивом, прежде чем заговорить.
- Не стоит, - сказал он. – Вряд ли ты сумеешь вернуться из такой вот прогулки. – И тут же, предупреждая мои вопросы, продолжил: - Волки не примут тебя, даже если я буду рядом. Они чуют чумных, и стараются прикончить их как можно скорее. Так что даже мне не удастся тебя спасти от них.