«Господи, — снова захлестнул Грязнова гнев, — да что ж такое творится?!»
— Спасибо, Рустам, дорогой, угостил — во! — Вячеслав Иванович ладонью провел по подбородку. — А теперь послушай меня и скажи своему племяннику следующее. Но сперва ответь: ты веришь, что я мог дать им такое указание?
Рустам многозначительно поиграл густыми бровями, поджал губы и произнес с натянутой улыбочкой:
— Вячеслав Иванович, ты меня прости, я разве не понимаю, как нелегко людям жить?.. На их-то смешную зарплату… Прости, если я сказал лишнее, в конце концов, Тофик не этого боится, а что однажды явится этот Перунян и потребует оплатить неустойку и долг, который все время капал, пока его не было… Понимаешь меня?
— Тебя понимаю, дорогой. А вот ты меня как будто не хочешь. Тогда так. Пусть твой Тофик заплатит им. Сколько потребовали? Пока пятьдесят тысяч? В неделю? Многовато, конечно, разберемся. Но срок выплаты назначат ему не они, а я. Я позвоню тебе, ты перезвонишь ему, а уж он пусть сообщит им, что деньги для них готовы.
— Хорошо, — печально ответил Рустам. — А дальше что, я могу узнать?
— А дальше — мое личное дело. Я тебе, скорее всего, уже завтра позвоню. Да, и за деньги свои пусть твой Тофик не беспокоится, все будет возвращено. Все… Еще раз спасибо за угощение, порадуй от меня свою внучку, а про наш разговор никому ни слова. И на Петровку мне больше не звони. Я теперь в другом месте. Номер мобильного знаешь? Нет? Так запиши.
— Могу ли я спросить?..
— Рано еще, Рустам, вот когда в следующий раз заеду, сам скажу. Пока…
Итак, двое подполковников — не в форме, разумеется, а в отлично пошитых костюмах от Армани и стильных ботинках от Гуччи, приобретенных в конце прошлого года, во время «командировки» в Италию, которая больше напоминала уик-энд, растянувшийся на целую неделю, поднялись по мраморной лестнице и прошествовали в кабинет хозяина этого игорного заведения, который находился в конце ресторанного зала, за украшенной бронзой, резной дубовой дверью.
Тофик, «назначивший» им время визита, вид имел несколько печальный. Оно и понятно, разве может испытывать приятные ощущения человек, выбрасывающий в окно пятьдесят тысяч долларов еженедельно, не имея никаких твердых гарантий, что завтра тебя не окучит какой-нибудь другой крутой любитель халявы?
Он подал свою вынужденную дань не в конверте, а вынимая каждую пачку купюр из сейфа отдельно, клал ее на стол перед посетителями и говорил с безысходной печалью:
— Считайте, пожалуйста.
Те считали. И так все пять пачек. После этого Тофик запер сейф и вопросительно уставился на посетителей. Те переглянулись. Ну конечно, деньги — деньгами, а где угощение? Халява-то где? Ну и жлобье эти «азики»! Ладно, не ждать же, а на свои кровные с какой стати гулянку здесь устраивать?
— Пойдем? — еще неуверенно спросил Савостин.
— Пойдем, — вздохнул Арбузов и криво усмехнулся. — Гостеприимством тут, видать, и не пахнет. В следующий раз…
— Я позвоню, — покорно сказал Тофик, глядя в стол.
— Не затягивай, неделя пролетит быстро.
Но хозяин только молча кивнул.
А вечером того же дня они с юмором докладывали Вадиму Михайловичу, развалившись в креслах в помещении фонда, о том, как жался и хмурился этот азербайджанский недоносок, как жалел он свои деньги. Они выпивали, веселились по поводу столь удачного стечения обстоятельств и прикидывали, какой игорный дом теперь будет следующим. Глупо ведь отказываться от денег, которые сами так и сыплются в руки. И вообще, почему только сейчас взялись-то?
Раньше можно было подумать! А это уже в адрес Вадима. Тот отшучивался, говоря, что всякий плод должен сперва созреть, а то от зеленых яблок расстройство желудка бывает…
А Вячеслав Иванович в тот же вечер выслушал сообщение сыщиков «Глории», которые тщательно отследили всю операцию — от начала до конца. Доказательством была качественная видеозапись. Камеру предварительно установили в кабинете Гасанова, ну а долларовые купюры, как и положено, пометили специальным люминесцентным составом. Записали на видеокамеру и обратную поездку Савостина с Арбузовым, не пропустили и прибытие в Средний Каретный полковника Лыкова. А вот в само помещение фонда решили пока не забираться. Рано. Тут любой прокол, и — конец операции. А ведь она только началась…