У меня случился весьма удачный день. Наконец получил я то, к чему так долго стремился. Мою работу оценил весьма серьезный человек и обещал помощь и поддержку. На душе было легко и светло, хоть вокруг быстро темнело. Казалось, весь мир, вся земля, весь воздух от травы до синего неба — всё, всё, всё — раскрылось и ответило на моё счастье: радуйся и веселись, ты это заслужил! Ты много трудился, был честен и бескорыстен, тебе удалось то, чего никто еще не делал. Сам Бог тебе благоволит, что еще!
И надо же такому случиться, именно в тот миг, когда я — невесомый и пьяный от счастья — летел, плыл над землей, над тропинкой старинного сквера к звездам, этим блискучим, ярким глазам, зовущим в бездонное черно-фиолетово-синее небо — именно в тот миг меня убили…
Вздрогнула моя голова, сверкнула ярко-синяя вспышка, затянуло багряным туманом звезды, чуть позже от затылка вдоль позвоночника скатилась горячая струйка боли — и моя любимая вселенная, где мне было так хорошо… Моя вселенная — все эти круги света и радости — перевернулись, погасли и утонули в черном беззвездном небе под ногами.
Когда по затылку ударили, я вздрогнул и проснулся. Так вот почему каждый раз накатывала тревога! Меня кто-то незримый готовил к трагическому концу. Я пощупал затылок, обнаружил небольшую шишку. Она не болела, не кровоточила — значит, я выжил! Значит, беда прошла мимо, и я могу жить дальше. Эта мысль нежданно успокоила, я прочел «Отче наш», прислушался к мирной тишине в доме, тиканью будильника, лаю собаки на отшибе и снова заснул.
А утром работал на земле и опять она, такая огромная и добрая, меня утешала. Над лесами и полями, над домами и рекой — плыл туман. Я видел крошечные капли влаги перед самыми глазами — они трепетали, кружились и уносились воздушным течением вдаль. Я видел солнце, встающее из-за горизонта в прозрачной молочной пелене, оно будто просыпалось, улыбалось и расправляло радужные лучи света, пронзающие туман, изгоняющие влажную текучую изморозь. Наступало светило, наступал новый день.
От земли исходил приятный домашний дух, обещающий обильный урожай. Я совсем немного удобрял растения, поливал зеленые корешки, убирал сорняки, а земля, мною удобренная земля, в ответ на малые труды сама становилась доброй, как мать к послушному ребенку.
В душе разливалась благодарность к душистому теплому живому чернозему, к сияющему веером лучей солнцу, к текучему прозрачному туману, к птицам, разливающим веселые трели на все голоса, даже к жучкам-паучкам, даже к животным и зверькам. Я любил всё это великолепие и ради нескольких минут утреннего покоя был готов умирать каждую ночь от удара по голове.
Передо мной в несколько секунд пронёсся тревожный сон. На этот раз я нисколько не расстроился. В этой жизни всё устроено правильно, и надо только научиться жить в мире с этой огромной вселенной, с её душой, с её людьми и с Тем, Кто всё это сотворил и позволил мне жить.
…И вдруг на меня нашло! Будто рассыпанные по полу бусинки сами собой собрались и выстроились в длинные красивые бусы. Передо мной пронеслись картинки из моего детства, юности, мелькнули родители — я почему-то узнал их — и пропали; учительница в школе у зеленой доски с мелом в руке — и растаяла как утренний туман; потом веером пронеслись: институт, друзья, улицы города, стол с бумагами и какая-то странная машинка с круглыми клавишами. Всё это быстро пробежало передо мной, словно кадры из кино, вскружило голову и исчезло.
И понял я, что кроме этой земли в огороде, овощей, грибов в лесу, дома с печью, Люды, мальчика и маленького полупустого села у меня есть много другого, что было раньше и стерлось из памяти. Меня охватила радость, а потом вдруг нахлынула тревога. Мне стал понятен страх Люды. В конце концов, мы хорошо с ней ладили. А вдруг прежняя моя жизнь вернется и всё разрушит? Не зря же она так трагически закончилась, не зря же меня убили? Я потрогал затылок — он не болел, а только иногда чесался.
Неожиданно появилась Люда, и я впервые посмотрел на нее, не как на единственного человека, которого знаю, с которым живу — а как на одну из женщин в длинной череде моих знакомых. Она почувствовала это и крепко обняла меня за плечи, будто пытаясь удержать того, кто собрался встать и уйти. Мне снова пришлось ее успокаивать, я бурчал под нос тихие слова, гладил по голове, вдыхая запах волос, пота и свежеиспеченного хлеба. Она затихла, улыбнулась, она сбегала в дом и показала мне паспорт. Осторожно открыл документ, пахнущий клеем, прочел имя: Степанов Борис Иванович — но это не моё имя! Меня звали не так! Я еще не знал как, но по-другому — это абсолютно точно. На словах же поблагодарил Люду, ведь ей пришлось отдать за эту книжечку целое состояние!