Конечно, всегда находились те, кто сомневался в «опасности» особых. Среди них были, например, родители Ремуса. Но были и ярые последователи идеи уничтожения особых — «разносчиков смерти». К таким относились родители Блэка.
Ремус вспомнил: когда капитан Блэк перешел на их сторону, никто не поверил. Все сомневались, кроме капитана Поттера. Тот добился аудиенции у Дамблдора, и после премьер-министр самолично ходатайствовал за Блэка перед президентом и хлопотал за его натурализацию в Особой Республике.
«Я, между прочим, до сих пор удивляюсь, — думал Ремус. — В самом деле, ему-то зачем? Ладно я, с моим секретом, но Блэк?!»
Он скосил глаза на обнаженное тело капитана — никаких отклонений! Идеальное сочетание мышечной, жировой и костной тканей. Рост, вес, пропорции — совершенство!
«Если к утру не закончит регенерацию и начнет умирать, можно будет подключиться напрямую к ментотелу и попросить разрешение на передачу органики в Анатомический музей Хогвартса, — прикинул Ремус. — Но будет жаль, очень жаль такого красавца».
Он еще раз тщательно проверил расчеты дозировок, ввел в программу корректировки с учетом восстановления функции дыхания и, вздохнув, заматировал крышку капсулы.
Стоило бы сходить в пищеблок, посмотреть, что осталось от ужина, но было лень тащиться. Ремус зашел в ординаторскую, налил себе еще стаканчик кофе, достал из шкафа початую пачку галет и пошел к себе.
По телеку снова показывали какую-то старинную плоскую комедию. Ремус отхлебывал кофе, машинально жевал печенье и все думал и думал про Блэка, про его загадочное решение перейти на сторону не только идейного, но и физиологического врага.
А ведь капитану Поттеру Блэк очень дорог, — неожиданно понял Ремус. Первым делом после боя капитану надлежит бежать к начальнику штаба с рапортом, а он, гляди, понесся искать пропавшего бойца. Не бойца, конечно, офицера, товарища, друга… Видимо, их объединяет что-то очень важное, что-то такое, что тоже было утрачено в этой бесконечной и бессмысленной войне.
Ремус очнулся от отвратительного сигнала экстренной тревоги.
Неужели уснул?! — он помотал головой. Так незаметно?! И пижаму облил кофе и на постели пятна… Но ведь тревога! В чем дело?!
Он выскочил из своего отсека как был, в пижаме, и побежал в госпиталь, на ходу натягивая домашний халат.
В темноте операционной медкапсула капитана Блэка единственная ярко светилась сигналом опасности.
Ремус взглянул на монитор и оторопел — капитан умирал!
Откинув крышку капсулы, он охнул: тело Блэка было покрыто многочисленными мелкими порезами, из которых сочилась кровь. Ремус принялся стучать пальцами по монитору в поисках причины. Оказалось, после окончания регенерации сердца Блэк очнулся, но киберхирург почему-то не сумел самостоятельно учесть поправку и не ввел дополнительную дозу анальгетика. Блэк бился в приступе адской боли, вызванной, видимо, отсутствием практически полностью уничтоженной печени. Судя по всему, он метался, рвал с себя присоски с иглами, отпихивал манипуляторы с точечными лазерными скальпелями…
— И что теперь? — ошалело спросил его Ремус. — В анатомический музей?
Он с ужасом смотрел на историю киберхирурга. Нужно было срочно что-то предпринять. И он стал действовать. Хладнокровно, методично, одну за другой он подключал системы жизнеобеспечения. Диагностировал, рассчитывал, программировал и двигался дальше, принимаясь за следующий этап реанимации.
Неожиданно Блэк открыл глаза и посмотрел Ремусу прямо в лицо.
«Код три-один-ноль-семь-один-девять-восемь-ноль-молния… — прохрипел он. — Код три-один-ноль-семь-один-девять-восемь-ноль-молния… Джеймс, повтори!»
— Хорошо, хорошо, — Ремус приложил к лицу Блэка кислородную маску. — Код три-один-ноль-семь-один-девять-восемь-ноль-молния. Все замечательно.
— Верно… Я умираю, Джей…
— Ну-ну, конечно, умирает он! Никто тут не умирает, а он умирает! Рано еще, нам надо еще печень новую вырастить и почку подправить. Жить надо с такими органами, капитан, а вы говорите…
Блэк закрыл глаза. Ремус снова погрузил его в седацию.
«Вот так. Вот что бывает, когда имеешь дело с чистым, — думал Ремус. — Вот что грозит тебе самому, доктор Люпин, попади ты в бессознательном состоянии не в те руки. Да попади ты в любые руки, скажем честно, кроме своих».
Часы на коммуникаторе показывали начало пятого. Ремус зашел в ординаторскую и закурил. Тишину госпиталя нарушало только тихое ритмичное пиканье системы бесперебойного электроснабжения.
«Интересно, — думал он, — дезактиваторы уже прошли по поверхности?»
Ему страшно захотелось покинуть этот глубокий, до ужаса надоевший бункер, выбраться наружу, задрать голову и вдохнуть обычного воздуха, увидеть небо и почувствовать ветер, настоящий ветер. Пусть даже холодный, с резкими порывами. Сколько он уже не видел неба? Месяцев семь? Да, примерно так.
И теперь только недели через две-три Особый бронетанковый корпус двинет вперед. «Тогда хапнем с лихвой и солнца, и ветра, а рощи, поселения и люди — они за нами. «И грудью проложим дорогу вперед…», — так, кажется?.. Бросить все и пойти работать обычным поселковым доктором, — вдруг подумал Ремус. — В конце концов, они ведь там тоже болеют, мучаются; наладчики — не доктора, а медкапсулы — не боевые роботы. Нет, ерунда это все. Никто мне не позволит. Я и без того здесь один на весь корпус».
Он докурил, затушил окурок в стаканчике с остатками кофе и пошел в свой отсек.
«Если уж не даете воздухом подышать, дайте хоть выспаться по-человечески, — думал он. — На стимуляторах я долго не протяну».
Ремус снял халат и бросил его прямо на пол в прихожей — все равно весь в крови.
И, кстати, кровь эта постоянная на одежде тоже до чертиков надоела! — в сердцах подумал он и рухнул на кровать. Действие стимулирующих препаратов окончательно исчерпалось и он уснул.
3
Утро следующего дня окунуло Ремуса в обычные хлопоты: обход, осмотр, рекомендации, стаканчик кофе, выписка, корректировка программ, стаканчик кофе, ввод обновленных данных киберхирургам…
Когда с основными делами было покончено и Ремус уже собирался переключить ботов на санобработку и пойти позавтракать, в коридоре послышались шаги.
— Доктор Люпин! — пискнул капрал Петтигрю.
— Доктор, где вы? — следом прогремел на весь госпиталь капитан Поттер.
Ремус вышел из операционной.
— Доброе утро, господа.
— Здравствуйте, доктор, как там капитан Блэк?
Поттер был бодр, свеж, чист и гладко выбрит. Счастливчик, — подумал Ремус, инстинктивно потер подбородок и улыбнулся Поттеру.
— Жив, жив, чего и вам желает.
— Он уже говорит? Он пришел в себя? — перебил Поттер.
— Нет, приводить его в чувство еще рановато, может, часа через два-три. Но по поводу говорит… Вчера ночью он случайно очнулся, знаете, с чистыми программа иногда дает сбой, а ведь было еще и много раненых…
— И? — Поттер насторожился.
— Да, так вот, — добродушно продолжил Ремус. — У него был болевой шок, я полагаю, что это был именно он, и в состоянии шока капитан Блэк сказал: «Код три-один-ноль-семь-один-девять-восемь-ноль-молния», вы ведь это, наверное, хотели…
Поттер сделал короткое движение, будто хотел остановить Ремуса, но не успел.
— Три-один-ноль-семь… молния?! — удивленно пискнул капрал.
— Заткнись, Питер! — гаркнул Поттер.
Капрал в ужасе прикрыл лапками рот с выступающими над губой острыми зубами и испуганно уставился глазками-бусинками на капитана. У Поттера страшно исказилось лицо.
— Вы не доктор, — он выхватил из кобуры тяжелый длинноствольный скорчер. — Вы диверсант и провокатор!
От неожиданности Ремус отшатнулся к стене.
— Капитан! Джеймс, нет! — истошно заверещал капрал. — Он же ничего не понял! Не делайте этого, Джеймс! Он врач! Он единственный доктор на весь корпус, ты с ума сошел! Он спас Блэка!