— Отпустите — чуть слышно, пропадая, прозвучал голос Инны.
— Ты же сама хочешь — страстно с надрывом прошептал Рыжая борода.
Больше Инна не сопротивлялась, ее дыхание участилось, от бородатого приятно пахло шампунем или гелем для тела. Он целовал ее в губы, шею, плечи. Одной рукой он расстегивал свои штаны, и Инна не хотела больше ничего произносить. Штаны упали вниз, трусов не было. Инна с удовлетворением и маленькой опаской оценила размер достоинства рыжебородого, которое оказалось знакомым, таким же, как она и представляла себе — это.
Инна легко позволила в засос целовать свои соски, сама спустила трусики.
— Пойдем внутрь бани, вдруг, кто откроет дверь — захлебываясь от возбуждения, проговорил Рыжая борода.
— Один раз, только один раз, единственный раз — простонала Инна, когда Рыжая борода приподняв ее от пола, на руках затащил в уже начинающую остывать баню…
… Он сидел рядом с ней, под их еще горячими ягодицами была широкая полка. Инна закрывала свою грудь рукой, а Рыжая борода, испытывая непередаваемое блаженство, тяжело дышал и не сводил глаз с обнаженного тела Инны.
— Может еще, чуточку попозже — умоляюще спросил Рыжая борода, но его голос предательски сообщал, что он и сам не верит во второе пришествие чуда.
— Другой раз — прошептала Инна, в ее голосе не было страсти, пропало тепло и лишь недавнее воспоминание, в котором бородатый удовлетворял ее по-новому, заставили сказать слова, дарившие призрак надежды Рыжей бороде.
Это подействовало. Рыжая борода взял ее за руку и неожиданно, галантно сопроводил в предбанник.
— Дай еще раз посмотрю — Рыжая борода впялился в ее голое тело, так, как будто хотел сделать фотографический снимок на самую долгую память. Инна еще больше смутилась, повернулась боком, снимая с крючка махровый халат. Рыжая борода довольно улыбнулся, быстро нацепил на голое тело свои штаны. Двинулся к двери, но резко вернулся и прижал к себе, надевающую халат Инну. Полминуты он страстно лапал ее, она молча, отпихивала его одной рукой, а во второй держала халат, в который так и не успела облачиться.
— Просто обалдеть, какая красавица, как мне свезло — громко произнес Рыжая борода и выскочил на улицу.
Инне понравились слова бородатого. Когда она вышла из бани, то двор был пуст…
<p>
</p>
… Ваньша я к тебе — выпалил с порога Ироним Евстратиевич.
Он частенько бегал от своего дома, находящегося в трех шагах от церкви, к дому Подкулачника. Благо расстояние было не более трехсот метров, а небольшая церковь, выполненная из кирпича, затем оштукатуренная и покрытая светло-коричневым колером, была лишь чуточку выше конька дома Ивана Васильевича. Ну, конечно, не считая позолоченного креста, тот все же превосходил по высоте, не только дом Подкулачника, но и все остальные строения в селе, включая старую водонапорную башню.
— Что у тебя случилось? — спросил Иван Васильевич.
Он плотно завтракал, запивая снедь порцией добротного коньяка. Рядом с ним сидел Эдуард Арсеньевич, который уже закончил завтрак, но составлял хозяину компанию в деле принятия утреннего коньяка.
— Сам не знаю. Мальчишка Осиповский, пришел и говорит; — Велено вам передать, что приехали господин Репейс с господином Ефимози, чтобы отдать честь местным обычаям и порядкам. Я его спрашиваю.
— Кто тебе велел сказать? Он отвечает.
— Незнакомый дядька, пожилой.
— Вот теперь началось. Сохрани господи, мое достоинство и все остальное — мрачно произнес Эдуард Арсеньевич и одним махом осушил полстакана коньяка, который успел налить, в то время, пока Ироним Евстратиевич произносил фамилии Репейс и Ефимози.
— Что началось? — спросил Иван Васильевич, зыркнул одним глазом из заросшей жестким волосом физиономии.
— Кто это господин Репейс и Ефимози? — тут же вставил свой вопрос Ироним Евстратиевич.
— Это они пошутили, насчет господ. На самом деле, это самые, что ни на есть товарищи — заговорщицким тоном, осматриваясь по сторонам, как будто кто-то посторонний мог его услышать, произнес Эдуард Арсеньевич.
— Ничего не понял — сказал Иван Васильевич.
— Они из тех времен, как я понимаю — еле шевеля губами, одной рукой схватившись за золотой крест на груди, прошептал Ироним Евстратиевич.
— Самые настоящие, и прямо из тех времен, и еще с ними вся сатанинская рать. Жуткое дело, господа. Спасаться нужно как-то — не меняя интонации, пояснил Эдуард Арсеньевич.
— Куда нам спасаться, у нас такое важное дело — угрюмо пробурчал Иван Васильевич.
Ироним Евстратиевич с открытым ртом смотрел на Эдуарда Арсеньевича, а тот, сбавив громкость, сказал.
— Ну, его к черту — это дело. Нужно ретироваться и все. Я лично знаком с этими господами и думаю, что на этот раз выкрутиться за здорово живешь, не получится.
— Как вы господин делегат можете быть знакомы с посланниками самого нечистого? — изумился Ироним Евстратиевич, его пятая точка прилипла к стулу, а ноги были готовы освоить дистанцию, не менее чем норматив по новым стандартам олигархического ГТО.
— Имел дело по служебным обязанностям, да и так знакомство имелось — удрученно ответил Эдуард Арсеньевич.
— Так что вы господин делегат предлагаете? — напомнил Ироним Евстратиевич.
— Я же сказал, что лучше всего будет — бежать, а этот долбанный ларец бросить, пусть они, что хотят, то с ним и делают — совершенно серьезным тоном сказал Эдуард Арсеньевич.
— Куда бежать? Нужно хоть договориться, решить куда бежать — озадаченным голосом, засомневался Ироним Евстратиевич.
— Что бежать, вызовем полицию. У меня местный уполномоченный Хитроплетов, вон, где сидит — грозно сжал кулак Иван Васильевич, перед носом Иронима Евстратиевича.