— Ничего, мой дорогой, вы все правильно делаете. Идите пока что туда, работайте на благо отечества, а потом решим и что-нибудь придумаем. Скажите Эдуард Арсеньевич, а вы не видели здесь некого гражданина, который хочет вернуть свою корову?
Профессор говорил спокойно, но все же иногда бросал свой взгляд украдкой по сторонам.
— А вы откуда Иннокентий Иванович знаете про этого человека? — изумился Эдуард Арсеньевич.
— Знаю, милейший Эдуард Арсеньевич.
— Я вместе с ним оказался здесь, прямо из нашего здания ‘’Грядущего общества‘’ — громко произнес Эдуард.
— Тихо, прошу вас тихо. Какое еще ‘’Грядущее общество‘’. Нужно быть очень осторожными если мы все хотим вернуться в благословенное время, этого самого ‘’Грядущего общества‘’. Еще нужно отыскать этого с коровой. Я думаю, что от того сможет ли он вернуть корову, зависит наша с вами участь.
— Еще Карина Карловна — прошептал Эдуард.
— Вы ее видели? — спросил профессор.
— Не только видел, но и …
— Очень рад, но это собственно не так важно.
— Дорогой профессор, так что с этой коровой, мы точно избавимся от кошмара? И почему мы связаны с его коровой?
— Еще не знаю, Эдуард Арсеньевич, но чувствую это.
— Скажите профессор, то мне уже нужно идти — Эдуард Арсеньевич глянул на дверь исполкома.
— Если мы вернемся, то может что-то сохраниться из этого действа?
Профессор изумлено посмотрел на Эдуарда Арсеньевича.
— Что-то с вами произошло положительное. Я правильно понимаю? — спросил профессор.
— Я потом расскажу, мне нужно идти, простите профессор. Да, кстати, вот вам наш с Кариной Карловной адрес. Улица двадцать пятого октября, дом восемь, квартира пять.
— Вот вам мой — профессор вручил Эдуарду, заранее приготовленный листочек, на котором значилось. Улица Свободного труда пятнадцать, квартира три, И. И. Смышляев, доктор невролог.
<p>
</p>
…Где провел ночь Андрей Кусков, он же Рыжая борода, осталось в полном мраке неизвестности. Только утром, ближе к десяти часам, когда метель начала гонять снежные круговерти, а морозец, принесенный движением воздуха, стал ощущаться на щеках и носах, Рыжая борода похожий на потрепанного неурядицами крестьянина в сером тулупе, огромных валенках со снежным инеем в рыжей бороде, появился в исполкоме. Он долго отряхивался от снега, мельком поглядывал на суровый облик бабы Фроси. Та в свою очередь, хорошо запомнив неприятную личность, поглядывала на него с подозрительным прищуром, что-то беззвучно собирая себе под нос своим морщинистым ртом. Остальные не обращали на Рыжую бороду никакого внимания, и очень скоро он освоился, тем более мелкий мужичонка, воняющий чем-то вроде козлятины, завел с Рыжей бородой разговор.
— Братец, как мне в имущественный отдел попасть.
— Мне тоже туда надо — ответил Рыжая борода.
— У тебя что случилось? Мне вот нужно насчет землицы решить. Наш комитет не хочет мою сторону принять. А скажи мне: зачем тогда народная власть, если народу толку от нее нет, не пойму я.
Гугнявил мужичок, полутораметрового роста, заглядывая в лицо Рыжей бороде.
— Народ он тоже разный, хрен знает, кто ты такой. Может, что замыслил против общества. Тебя комитет, то и раскусил. Вот и нужно разобраться.
В разговор вмешался туберкулезного вида гражданин с выщипанными усиками, такой же щетиной на подбородке. Сутулый, высокого роста, болезненные глаза подкрашены красной окантовкой, голос хриплый, как будто гражданин, только что проглотил огромный глоток промерзшего воздуха, температурой никак не меньше, сорок градусов по Цельсию.
— Это вы зря товарищ. Меня вся деревня Лоскуткино знает и Аникишино, не хуже знает. Я самый, что ни на есть батрак. В партизанах был, и продукты Устину Терентьевичу подвозил. Это комитетчики все пропили, вот и найду я на них управу — горячился мужичонка.
Рыжая борода молчал, глядя на обоих собеседников.
— Так что ж у тебя случилось? — спросил мужичонка, когда сутулый туберкулезник, отошел в сторону.
— Корову у меня забрали, вот хочу вернуть.
— Это ты правильно. Много добра увели ироды.
— Кто ироды?
— Эксплуататоры с колчаками, кто же еще. Вот четыре дня, как я здесь в городе у сестры остановился, так это и в городе происходит, братец. Отец Мартемьян паскудник, что делает. Его стервеца от прихода отстранили, как и положено. В церквушке, что на Песочной улице склад устроили для ветеранов колчаковских баталий. Так он жирный кабан, самогоном стал торговать, за место молитвы божественной. Самогон значит, у него в продажу пошел. Еще сидит он в трех огромных комнатах, под металлом крышей крытой и материт народные порядки.
— Это-то как? — с боязнью сказал Рыжая борода.
— Вот так и происходит братец. Только позавчера нашли на Мартемьяна управу. Пришел лысый чекист в кожаной куртке, с усами на бритом до синевы лице. Зубы прокурены, руки тяжелые. Молчит и тащит отца Мартемьяна за шкирку при всем честном народе, тот упирается, анафему насылает со всеми страшными огнями преисподней. Брюхо трясётся, слюни брызжут. Так и сгинул отец Мартемьян между двумя домами, убежавших вместе с колчаками купчиков.
— Что его прямо там и застрелил чекист, что ли? — холодея от ужаса, спросил Рыжая борода.
— Да нет, зачем ему отца Мартемьяна, прямо там. В сани его посадили. На санях сидит еще детина, в два меня с винтовкой. Штык этой ружьины, так и поблескивает на вышедшем из-за туч солнышке. Отец Мартемьян начал скулить, биться об сено башкой. Не дурак батюшка, биться нужно было бы об кирпич, что рядом на нижнем этаже дома, а нет, попа на мякине не проведешь. Сеструха моя Евдокия, давай хныкать, да креститься, с ней еще две пустоголовые до классовой сознательности бабы. Я ее тогда одернул за рукав сильно, что она икнула от испуга.