— Ты что же дура набитая, хочешь на саночки рядом с Мартемьяном паскудником присесть, смотрите, то в один миг в Чеке окажитесь. Я ей говорю, а лысый чекист услышал. Мартемьян все головой бьется, а тот, скрипя сапогами, ремень, поправляя прямо к нам пошел. Дух из меня чуть не вышел, а из Евдокии с соседками, начисто его сдуло. Они от страха бледнее снега стали. Он идет, папиросу достает. Я прошептал.
— Ну, вот до шептались молитвами своими, на кого теперь внуков оставишь. На меня не рассчитывай Дуня, своих четверо осталось.
Сеструха моя, меня и не слышит, смотрит на чекиста. Он уже подошел и говорит.
— Ну, что граждане свободной России, сегодня мне некогда, еще дел по горло. Завтра в комиссию вам нужно прийти с самого утра, кабинет 13. Там вам бумагу дадут и все про мироеда Мартемьяна написать нужно. Если с письмом плохо, то вам все продиктуют, засвидетельствуете.
— А что писать-то, любезный нужно? — спросила Авдотья Карповна, прячась за моей спиной.
— Так написать нужно, чтобы домой вернуться. Это понятно?
И на меня смотрит глазами, прожигает. А я думаю — ‘’вот она наша власть народная, любого проходимца на свет божий выдернет из угла замшелого, как отца Мартемьяна‘’. Хотел уже грозный чекист уходить, как я возьми, да ляпни.
— Товарищ дорогой, а как насчет деревни. Землицу ведь неверно поделили.
— Тебе что земли не дали, вроде, что хочешь то и бери, сколько хочешь бери, бесплатно, хоть подавись ею. Или я не прав?
Чекист уставился на меня, а я ему отвечаю.
— Земля, дорогой товарищ, разная. Одна жирная, другая обработанная, а вот третья никудышная.
— Я смотрю, ты все на лучший кусок роток открываешь. Если обделили, разберемся, а если в подкулачники метишь, то прихлопнем, как муху навозную. А сейчас иди, завтра утром в комиссию к секретарю. Это понятно?
Чекист пошел к саням, а мы стоим рты, открыв, да не только мы. Отец Мартемьян головой трясти и биться устал, и сидит теперь так же, как мы рот открыв. Может из ума выжил, бог его ведает.
Мужичок болтал без остановки, в отдел комитета по утраченным ценностям стояла очередь не менее сорока человек…
… Народ о чем-то гудел, шептал, в немалой степени вонял бытовой кислятиной, перемешанной с одурманивающим перегаром, противной махрой, и где-то в углу источал запах целебного от всякой хвори чеснока.
Рыжая борода сам не соображал, зачем пришел, но ему в любом случае больше некуда было идти. Хотел в деревеньку свою Балалайкино податься, только передумал, боясь того, что может так статься, что хаты его там нет еще. Рискованно, а что если там бабка его в люльке лежит, или и ее еще нет.
Эдуард Арсеньевич освоился быстро, сам удивился, как ему это удалось. Правда, через какое-то время заслуженно похвалил сам себя.
— ‘’Если чиновник настоящий, то он везде настоящий ’.
Незаметов Илья Сидорович ворчал, перебирая бумаги. Затем что-то старательно переписывал в толстые гроссбухи, на которых еще стояли отличительные знаки императорской России. Конец года требовал отчетности, отдел в котором служил Эдуард Арсеньевич занимался, как раз тем, чего не заметил недавно сам, то есть уборкой и благоустройством.
Наглые домкомы были опасны, от того, что каждый из них по старой привычке сотрудничал с органами. Те, что были новыми, быстро принимали условия старой игры, те, что остались на своих местах (к сведению их было совсем не мало, как могло бы показаться) воспринимали сотрудничество, как что-то само собой разумеющее. Дворники и вовсе произросли из старой опары, хорошо приняв новую форму пролетарской кастрюли.
Дело, есть дело и Эдуард Арсеньевич отвлекался от мрачных мыслей, принимая водоворот новых событий. День подошел к обеду, Эдуард покинул кабинет по малой нужде. Туалет общественного пользования с надписью ‘’туалет мужской, соблюдайте чистоту‘’, располагался в самом конце правого крыла здания. Эдуард Арсеньевич должен был пройти мимо отдела по утраченным ценностям (имущественный), просунувшись через многочисленные пальто и полушубки, шали и треухи, Эдуард приближался к месту естественного облегчения, как услышал за спиной знакомый голос.
— Товарищ помощник делегата, господин помощник делегата.
Эдуард Арсеньевич похолодел изнутри, медленно обернулся, позади него стоял старый знакомец — Рыжая борода.
— Тише господин хороший, я прошу вас, тише. Не надо этих слов, можно просто товарищ.
— Я знаю, извините. Бес попутал. Я знаю, все знаю. У меня внутри все от страха, так и трясется.
— Вы здесь по поводу вашего дела. Я правильно понимаю.
— Да я в очереди стою в комиссию по утраченным ценностям.
В голове Эдуарда смешивались воспоминания. Профессор Смышляев говорил о корове, но нужно ли ее получить, или наоборот. Кажется, все-таки нужно, хотя профессор не говорил об этом точно. Но предчувствие твердило Эдуарду, что нужно и для этого он должен посодействовать Рыжей бороде.
— У вас есть что для приема? — спросил Эдуард Арсеньевич с профессиональной интонацией бюрократа.
— Есть направление из секретариата — Рыжая борода протянул Эдуарду Арсеньевичу бумажку с печатью.
Эдуард долго читал, крутил в руках бумажку, соображая, как лучше решить вопрос. Похоже, он забыл о том, что хотел справить маленькую нужду, лицо его морщилось, одолеваемое сомнениями размышлений, которые все одно двигались лишь в плоскости вокруг да около.
— Значит так любезный, пойдемте, я попробую договориться, чтобы товарищ Шутов принял вас быстрее. Иначе вы сегодня не попадете на прием.