Тщательно выбритые толстые щеки, малость отливали синевой, они же чуточку потрясывались, когда он говорил, повышая тон. Эдуарду Арсеньевичу казалось, что если Николай Евгеньевич, он же сеньор Толстозадов начнет кричать, то через несколько секунд его голос обязательно перейдет в истерический визг. Еще поражала ассоциация этого голоса с историческими уже параллелями: — ’‘Как его звали? Как его отчество?’’ — думал про себя Эдуард Арсеньевич: — ‘’Неужели никто не замечает хотя бы первую параллель, с известным когда-то министром или просто думают, что похож — бывает’’.
Николай Евгеньевич же нервно вертел в руке авторучку, опускал глаза в какие-то разложенные перед ним бумаги, отхлебывал обычный и уже остывший чай, налитый в белую объемную кружку. Окно было открыто, через него в кабинет проникали посторонние звуки в виде шума автомобилей, приглушенных голосов, которые появлялись все же редко и, как бы издалека, от того, что под окнами имелся широченный тротуар, по кромке которого красовались высаженные в специальные вазоны цветы.
Люди проходили мимо. Разговаривали, думали о своем, а на третьем этаже прямо над ними шел разговор, настолько далекий от обычных житейских проблем, что нельзя даже сопоставить одно к другому.
— Дело простое Эдуард Арсеньевич, но очень важное. Ко мне поступили сигналы по поводу реконструкции фабрики ‘’Ударник’’, нужна всеобъемлющая проверка, полная информационная картина. Все, что сможет сделать наш комитет, должно быть сделано. Но сначала информация, полная информация.
— Есть решение, прекратить реанимацию данного объекта? — спросил Эдуард Арсеньевич.
— Такого решения пока нет. У нас свобода предпринимательства, одна из основополагающих ценностей. Плюс к этому частная собственность и эксплуатация человека — статья за номером один. Чтобы что-то, как вы говорите, прекратить, нужны веские аргументы. Вот их то и необходимо найти и постарайтесь сделать это на самом первоначальном этапе. Хозяин фабрики, некий господин Репейс. Личность в вашем регионе совершенно неизвестная. Его уже проверили по линии силовых ведомств, но у них на него ничего нет, и на его компаньона по фамилии Ефимози тоже ничего нет.
Эдуарда Арсеньевича так и подмывало поделиться с Николаем Евгеньевичем своими глубокими познаниями по поводу людей с фамилиями Репейс и Ефимози. Он даже в один момент открыл рот, произнеся несколько букв, но что-то его сильно кольнуло из самого нутра.
— ‘’Да они же одна компания. Черт меня побери — вот и крутись между ними теперь. Только жить начал нормально и снова на тебе адские перипетии. Пропади они все пропадом вместе с ‘’прошлой Россией’’ и ‘’Грядущим обществом’’, одним разом.
— Работайте Эдуард Арсеньевич. Я не скажу вам, что времени совсем нет, но и не скажу, что его у вас огромный вагон с маленькой тележкой. Да и еще хотя это не совсем относится к нашему профилю, но я подумал, что так будет лучше, чем привлекать людей из других ведомств. Нам нужно внедрить на фабрику ‘’Ударник’’ несколько своих людей, затем я дам конкретные инструкции, но в общих чертах можно сейчас. Мы ищем одну очень конкретную вещь.
— Я так понимаю, что они тоже — выдав степень своей осведомленности, произнес Эдуард Арсеньевич.
— Действительно, а я думал о том, почему вы так странно на меня смотрите и еще та женщина-стерва в ресторане ‘’Прибрежный’’.
— ‘’На берегу’’ — поправил Эдуард Арсеньевич.
— Вы знакомы с товарищами Репейсом и Ефимози? — у сеньора Толстозадова начали бегать глазки, покраснело все его толстое лицо.
Степенный вид стал принимать совсем уж нехорошие оттенки. Эдуард Арсеньевич испугался.
— Не совсем Николай Евгеньевич, просто было одно необычное дело… — начал Эдуард Арсеньевич, но в этот момент зазвонил рабочий телефон на столе.
— Да — грубым голосом, ответил Николай Евгеньевич.
— Николай Евгеньевич вам звонит некий господин Юсупов Валерьян Юрьевич, вас соединить?
Эдя хорошо слышал в трубке голос Насти. Лицо Николая Евгеньевича изменилось, покрывшись налетом непередаваемой серьезности.
— Да соединяйте — произнес он.
— Здравствуйте дорогой Валерьян Юрьевич — елейным голосом начал разговор Николай Евгеньевич, но через секунду вернулся к полной серьезности, выслушивая неизвестного для Эдуарда, Валерьяна Юрьевича, затем и вовсе подняв на Эдю глаза, он сделал рукой жест, чтобы Эдуард покинул кабинет.
Эдуард Арсеньевич испытывая заметную долю облегчения вышел в приемную. Настя занималась привычным созерцанием самой себя, не обращая на Эдю, как и раньше никакого внимания: — ‘’Интересно он ее трахает, если — да, то как? Должен трахать, нельзя такую кралю не поиметь’’ — подумал Эдуард Арсеньевич, вспоминая Настю в ином виде, горячую и страстную, еще томный напряженный голос; ‘’еще, еще’’. Жаль, что не он имел ее, а Дмитрий Кириллович, но все равно вспомнить, и то одно удовольствие.
Эдуард Арсеньевич подождал в приемной почти полчаса. Представлял себя с Настей, затем с Настей и Лерой на одной широкой кровати. Николай Евгеньевич не подавал признаков жизни и, видимо, Эдя ему был уже не нужен, хотя разговор оборвался на очень интригующем моменте. Прошло еще минут пять и неожиданно через приоткрытую дверь высунулась голова Николая Евгеньевича, сообщив Эде, минуя Настю, что он сегодня может быть свободен.
— Идите Эдуард Арсеньевич, неотложное совещание с самим Валерьяном Юрьевичем.
Эдуард какое-то время пытался вспомнить служебный табель о рангах, отыскать в нем Валерьяна Юрьевича и хоть исходя из логики вещей, находиться он должен в самом верху табеля, ничего в голову Эди не лезло, не вспоминалось. Затем принял решение не заходя в собственный кабинет, ехать домой. Хотя нет, сначала нужно позвонить профессору Смышляеву.
Проходя мимо столика за которым сидел, так называемый старичок в специальном одеянии, Эдуард Арсеньевич остановился. И уже не в первый раз лицо этого субъекта показалось от чего-то знакомым, временами кого-то настойчиво напоминающим. А тот, прочитав мысли Эдуарда Арсеньевича, лукаво улыбнулся и, кажется, даже подмигнул Эдуарду левым глазом.