Наконец, часов около пяти все начали просыпаться и потихоньку сползаться в гостиную.
— После бессонной ночи слабеет тело: — простонал Фома, потягиваясь.
— Милым становится, не своим, ничьим: — согласился я. — Пойти, что ли причесаться?
— Ну зачем же? — съязвила Виола. — Ты такой красивый.
— Чай будете? — адресовался к нам Бэзил.
— Угу, — сказали мы.
Фома пил чай с молоком, а я с лимоном, по-русски. Тут Ирэна вышла:
— Ты ничего не видел, Август?
— В каком смысле?
— Что-то вроде вещего сна.
— Ох, я в последнее время столько всего видел! Но сегодня всё очень мутно было. А что?
— У меня такое ощущение, что мы должны им вернуть не только Илионский Пояс. Спасибо, Бэзил, — она приняла чашку, уселась в свой угол и, глядя оттуда рысьими глазами, добавила: — Мы им должны вернуть мумию.
— Как это может быть? — пробормотал Бэзил, растирая морщины на лбу.
— А как может быть вообще всё это, что мы переживаем в последний год? — спросил Фома. — Вряд ли есть смысл искать рациональное зерно в ненормальной ситуации.
— Ты хочешь сказать, что у всех нас одновременно крыша поехала?
— Шут её знает, поехала она или нет. Но хреновина в Коломне творится офигенная. И, кажется, она подходит к концу. И это просто замечательно. Особенно мне нравится предложение Ирэны отдать мумию. Честно говоря, я не знаю, как будет проходить этот процесс, но если царица покинет Коломну, нам всем будет только лучше.
— Тебя не пугают больше предчувствия вселенской катастрофы? — спросила его Виола.
— Нет. Всё уже кончилось. Была опасность, когда расцвёл ядовитый цветок. А сейчас огонь угасает, мы видим только угли.
— Как ты себе представляешь передачу? — на сей раз Виола обращалась к Ирэне.
— Логично было бы спросить об этом у Августа. Он у нас ясновидящий. Но в любом случае надо будет позвонить отважному Игоряхе. Как известно, мумия хранится у него в гараже на чердаке. То-то он обрадуется!
— А если Игоряхи не будет? — спросил Бэзил.
— У Фомы есть ключи от гаража. Но меня сейчас интересует другое. Мы тут за нашими хлопотами забыли о Поясе.
— Вот интересный будет процесс! — порадовался Бэзил. — Посмотреть, как будут передавать то, чего нет. Просто платье голого короля какое-то.
— Ну, Бэзил, что вы такое говорите?! Как же его нет, когда я его своими руками тащил?
— Хм. Вы-то его тащили, но его же никто не видит.
— Вот это-то как раз самое интересное: — задумалась Ирэна. — Знаете что, пан Август, несите-ка сюда этот свой: мешок.
— А стоит ли? — забеспокоился Фома. — Бог его знает, из какого он вещества. Может, прикоснёшься ненароком, а потом кондратий хватит.
— Бодрее, Фома! Где твой эсхатологический оптимизм? — с воодушевлением произнесла Эйрена. — Давай, Август, живее.
Я полез к себе в мезонин, вытащил из-под кровати старый красноватый кожаный мешок, которым пользовался ещё, кажется, дедушка Бэзила, и пошёл вниз. Там уже ждала Ирэна с плоскими весами в руках и Бэзил с какими-то датчиками.
— Ну и что? Это дедушкин портфель.
— Минутку, — Ирэн поставила весы на ломберный столик. — Ну-ка вытряхни это дело из портфеля прямо сюда.
Я перевернул портфель, и из него на весы выпал мешок.
— Матка Бозка… — шепнула Виола.
— Где же Пояс? — спросил Фома.
— Что-то я ничего не вижу! — добавил Бэзил.
— Но это странно, — сказала Ирэна. — Потому что твои весы показывают четыре килограмма. Август, подними мешок.
Я поднял.
— Ноль… — констатировал Бэзил.
Я опустил.
— Ёлки-моталки… Четыре, — Бэзил поглядел на свой датчик и добавил: — Фон спокойный. То есть, конечно, фонит малость, но в пределах нормы. Я не могу объяснить, что это за штуковина получается. Откуда берётся сила тяжести при отсутствии оптически фиксируемой массы? Если это — концентрированная энергия — то что её стабилизирует в таком случае?
— Сказал бы я, кто её стабилизирует, не к ночи будь он помянут, — Фома перекрестился и отошёл за камин.
— А ведь я его вижу… — Ирэн прищурилась. — Что это там поблескивает?
— Да это я давеча его разорвал, когда вытаскивал из-под куста. Надо же было глянуть, что это такое.
Ирэн наклонилось: