Джеймс взлохмачивает собственные волосы и закусывает нижнюю губу. Он очень волнуется. Кажется, впервые за всю свою жизнь Альбус видит старшего брата таким взволнованным.
— Я не знаю, Ал. МакГонагалл увела её из большого зала, думаю, ты сам видел. Я считаю, что она о чём-то будет спрашивать её. Когда я вышел из гостиной, она ещё не вернулась.
Слизеринец чувствует, как начинает стучать в голове. Он опускает голову вниз и зажмуривается на мгновение, надеясь, что Джеймс этого не увидит. Ведь потом всю жизнь будет вспоминать эту минуту слабости.
— Я не знал. Если бы знал, ни за что не выдернул бы тебя из гостиной. Извини.
Джеймс борется с резким желанием закурить. Так ведь за день можно выкурить всю пачку. Он начинает жевать свою нижнюю губу, и ему стоит огромных усилий снова посмотреть на Ала.
— Тебе не за что извиняться. И надо спешить, а твоя девчонка действительно натворит дел.
Парень согласно кивает, но с места сдвигаться не спешит.
— Ты сказал, что с Виктором Ноттом лучше не связываться. Откуда ты знаешь?
Гриффиндорец усмехается, и получается так резко и громко, что Альбусу сначала кажется, что брат чем-то подавился. Джеймс же смотрит на него пристально и поджимает губы. Словно думает, с чего бы начать.
— Мы же с ним на одном курсе, забыл? И я знаю я его лучше, хоть вы и на одном факультете. Он тот ещё гад, поверь. Помнишь как на третьем курсе, один раз во время завтрака, у меня вдруг волосы побелели, а форма стала Слизеринской?
— Ты имеешь ввиду, на втором? — Альбус давится смешком, вспоминая лицо брата в тот момент, — конечно помню.
— Это был Нотт! Вот тебе смешно, а я от неожиданности чуть не умер. И к тому же, Вуды три дня думали, как от этой гадости избавиться.
Пока Джеймс возмущался и хмурил брови, погружаясь в это неприятное воспоминание, Альбус давится смехом, и никак не может успокоиться, потому что это, определённо, один из самых счастливых моментов за весь второй курс.
Оба парня немного успокаиваются, и начинают медленно спускаться вниз по лестнице, направляясь к подземельям. Альбус словно забыл, зачем ещё несколько минут назад он бежал по всему замку, пока все четыре факультета закрыты в гостиных. В голове стало как-то неожиданно пусто и приятно. Словно в детстве.
— А Алиса тогда ещё две недели мне это припоминала, не говоря уже о Лили, — Джеймс снова принялся ворчать, словно речь зашла о действительно больной теме, и он никак не может нажаловаться.
— А что сейчас? Вы же с Алисой, кажется, не общаетесь?
Джеймс резко замолкает и передергивает плечами, так, словно это ничего для него не значит, и продолжает путь. Он прекрасно понимает, Альбус от него не отстанет, поэтому говорить так или иначе придется, что уж тогда тянуть.
— И с Розой тоже. Мы, так сказать, поссорились, и очень крупно, — парень замолчал на несколько секунд, а потом продолжил, — Ты же знаешь, что она, Роза, встречается с Малфоем?
Альбус молча кивнул головой.
— А мы не знали. Рассорились, как раз после нашего матча по Квиддичу. А Алиса очень хорошо стала общаться с Луи.
— А они разве не встречаются?
Джеймс в один момент напрягается и становится очень суровым. Эта тема ему явно не нравится, и даже злит его, а Альбусу очень хочется продолжить говорить об этом. Ведь даже одна мысль о том, что он знает, как разозлить брата, доставляет ему удовольствие.
Гриффиндорец всё ещё молчит. Знает, конечно, он знает обо всём. Но от одной только мысли о том, что он не просто упустил Алису, а практически вручил её в руки Луи Уизли, становится тошно. Ведь Алиса всё ещё ему нравилась. И Джеймс думает, если бы его спросили «Как так вообще произошло?», он бы точно так же пожал плечами. Ответа на этот вопрос у него не было.
— Меня это больше не касается.
Оба парня замолкают. Альбус узнал всё, что хотел. Джеймс сказал всё, о чём спросили. Говорить им больше не о чем, по крайней мере, сейчас. Альбус мысленно считает до трех, и снова пускается бежать. Джеймс бежит за ним следом.
***
Роза выходит прямиком к лестнице третьего этажа и тихо, озираясь по сторонам, спускается вниз, направляясь в подземелья. Сейчас ей не хватало только того, чтобы она наделала шума, и её поймали, отведя обратно в гостиную. Ведь, если девочку отравили, разумнее всего поговорить с Аделаидой, которая научилась варить зелья раньше, чем говорить.
Но голову Розы настойчиво не хочет покидать один вопрос: «Почему?». Почему всё это происходит в конце года, буквально за несколько недель до выпускного седьмого курса? Почему отравили именно Бетти Купер? Она кому-то помешала? Что-то знала? Или Бетти просто оказалась невинной жертвой для отвода глаз, пока настоящее преступление вот-вот произойдет? Но кто тогда за этим стоит? Вероника? Роза качает головой на собственное предположение и ускоряет шаг. Какие глупости! Вероника просто не может что-то сделать, она ведь только вышла из больничного крыла. Или может?
Роза старательно смотрит по ноги и заправляет короткие рыжие пряди за уши, чтобы волосы ей не мешали. Она старается просто не думать, потому что каждое предположение ужаснее предыдущего, и голова кружится от одной мысли о том, что над Хогвартсом повисла какая-то опасность.
Девушка спускается всё ниже и ниже в подземелья, и теперь её голову занимают мольбы Мерлину о том, чтобы у гостиной Слизерина не поставили какого-нибудь дежурного. С Аделаидой нужно поговорить. Просто необходимо.
Становится всё темнее и темнее, солнечный свет заменяется факелами на стенах, и чем глубже она проходит в коридор, тем чаще они появляются. Розе действительно хочется верить, что всё пройдет хорошо. Вот только…
Она просто зайдет в гостиную Слизерина, как к себе домой? Да её же там заживо съедят! И как она найдет там Аделаиду? Это она тоже не продумала. Гриффиндорка поджимает губы и немного хмурит брови, замедляя шаг. Остается только надеяться на то, что она встретить Альбуса, который впустит её. Или Скорпиуса. Скорпиус…
Роза практически останавливается, стоит как вкопанная, когда в её голове появляется эта мысль. Она не виделась с ним очень давно, практически с того урока Защиты от Тёмных Искусств, после которого Вероника отправилась в больничное крыло, а Роза и Адель попали на отработку. С того дня Малфой словно избегал её, но и сама Роза, надо сказать, была слишком занята, чтобы искать с ним встречи или пытаться поговорить. Осознание этого пришло к ней только сейчас, и девушка почувствовала, как у неё начинают гореть уши, и, кажется, немного краснеть щеки. Да и чувствовать она себя начинает так, словно предала кого-то, и только что это осознала.
А что, если Скорпиус не захочет разговаривать с ней? А что, если подумает, что между ними всё кончено? Ведь сама Роза этого не хочет, конечно, не хочет! Ей очень сильно нравится Скорпиус, но она не уверена, что это можно назвать любовью. Ведь любовь это что-то на века, так? А в последнее время Роза не уверена, что их вечность продержится и полугода. Она ведь не слепая, видит, что он чем-то обеспокоен, и с каждым днем становится всё более мрачным, вот только поговорить у них никак не получается, и только сейчас гриффиндорка осознает, что ни один из них даже не пытался говорить о чём-то важном.
Если бы их отношения не пошли по наклонной, а именно так сейчас думает Роза, то, она уверена, они бы оба сбежали их своих гостиных, чтобы побыть вдвоем и просто поговорить. Роза бы делилась своими переживаниями, говорила бы о том, что очень боится итоговых экзаменов, потому что, по факту, в течение года ничего не учила, и уверена, что за ночь ничего выучить невозможно. А Скорпиус бы смотрел на неё своими красивыми серыми глазами, и улыбался, иногда говоря о том, что к экзаменам тоже не готов, да и вообще готовиться не собирается. Уизли бы усмехнулась, а Малфой поцеловал бы ей в нос.
Девушка наконец возвращается в реальный мир, где от неё и Скорпиуса не осталось практически ничего, как бы печально это не было, и вспоминает, что спускалась в подземелья, чтобы поговорить с Адель, насчёт Бетти Купер. Она продолжает свой путь, уходит в подземелья всё глубже и глубже, и наконец, сворачивает в переход, который ведет прямиком к гостиной Слизерина.