— Потому что я правда люблю её! Но Ронни… она бы не дала спокойно жить не мне, ни ей. Да и у неё свои причины были. А если бы я не дал этот Обет, снова начала бы говорить о том, что я не достоин своей фамилии и…
— Снова он о своей фамилии! — Альбус нервно провел рукой по кудрявым волосам, зачесывая их назад, — Да ты даже представить себе не можешь, сколько раз я слышал о том, что недостоин своей фамилии! Я на протяжении шести лет об этом слышу!
Поттер опустился под дерево, у которого они стояли, Скорпиус последовал его примеру.
— Когда я только поступил сюда, на Слизерин, я очень волновался, когда возвращался домой на каникулы. Джеймс всё время подкалывал меня, а потом и вовсе перестал разговаривать, Лили следовала его примеру, да и с Розой мы тогда разругались крупно… И я просто сквозь землю хотел провалиться, лишь бы уйти из этого дома. А потом отец подошёл ко мне и спросил, как у меня настроение и понравился ли мне Хогвартс, — Альбус усмехнулся и облизал губы, — и тогда я понял, дело не в том, на каком я буду учиться факультете, и не в том, кого я выберу себе в друзья. Я всегда буду гордо носить фамилию Поттер, пока мой отец верит в меня.
Только сейчас Альбус смотрит на друга и поджимает губы в каком-то подобии улыбки. Скорпиус крутит в руках травинку и, не поднимая головы, тихо бормочет:
— Всё равно уже ничего не исправить. Летом у меня помолвка, потом, после окончания школы, свадьба. А ещё, я потерял любовь всей своей жизни…
— Зато не потерял друга, — Поттер легонько толкает его в плечо, и улыбается, стараясь приободрить, — Всё будет хорошо, Скорп. Я буду рядом, я обещаю.
Комментарий к Глава 20
* Цитата из “Щегла” Донны Тартт
========== Скорпиус ==========
Скорпиус Малфой был величайшим лжецом, потому что ежедневно врал о том, что ему нравится его жизнь. Да, у него был прекрасный фамильный особняк, высокооплачиваемая работа, красавица-жена, которая затмевала собой всех на торжественных приёмах. И Скорпиус улыбался, прилагая все усилия, чтобы в очередной раз растянуть губы в этой лживой улыбке, и говорил о том, что полностью доволен своей жизнью и положением в обществе. Он обманывал всех и каждого, и иногда ему самому казалось, что он начинает верить в собственную ложь. Вот только Альбус был единственным, кто всё ещё видел его насквозь.
В тот вечер, когда Поттер забежал к нему по пути с работы, на его вопрос о том, всё ли в порядке, Скорпиус снова натянуто улыбнулся и сказал, что всё просто замечательно. Но Альбус ему не поверил, потому что глаза Малфоя говорили совсем о другом.
Прошло пять лет с тех пор, как Скорпиус женился на Веронике, и тогда Альбус был более чем уверен, что как только Малфой сможет удержать в руках отцовский бизнес — тут же разойдется со своей женой, но этого не произошло. Они терпели друг друга, молча выносили присутствие другого и практически не разговаривали. Когда Альбус приходил, Вероника всегда старалась уйти, а Скорпиус даже не пытался её остановить. Их брак не просто распадался на части, он изначально был сшит из маленьких кусочков несчастья и тихой ненависти друг к другу и самим себе.
Вот только в этот вечер всё было иначе.
Альбус, снова появившись в Малфой-Мэноре ближе к десяти часам вечера, сидел за огромным столом из красного дерева, закинув ногу на ногу, и большими глотками пил кофе, принесенный малфоевским домовым эльфом. У самого Альбуса, да и у любого из членов его семьи, домовиков не водилось, потому что при малейшей попытке завести разговор о том, как удобно иметь под рукой эльфа-домовика, тут же разносились недовольные визги тётушки Гермионы, вне зависимости от того, в какой части дома она находилась.
— Так, почему вы всё ещё вместе? — он уже не один раз задавал Скорпиусу этот вопрос, а Малфой каждый раз прикрывал глаза и всегда отвечал по-разному.
Вот и сейчас, Скорпиус устало кривится, но с ответом медлит, словно перебирает в голове те варианты лжи, которую Альбус уже слышал, стараясь придумать что-то новое. Самому же Поттеру кажется, что за все эти годы дружбы он слышал всевозможную ложь Скорпиуса, и без труда может отличить её от правды, поэтому не понимал, почему Малфой, прекрасно зная об этом, всё равно так отчаянно продолжает врать ему.
— Потому что она моя жена.
Альбус фыркает, но прячет свой смешок в глотке горячего кофе. В крепость этих отношений он никогда не верил, поэтому подобные заявления считал довольно забавными.
— Всего-то? Ты же знаешь, что несчастливые браки распадаются?
Скорпиус смотрит на него недовольно, практически зверем, и Альбусу кажется, что сейчас он всё ещё жив и стоит на этом самом месте только потому, что он его друг. Малфой молчит какое-то время, бездумно смотря куда-то в пустоту, а потом, растягивая слоги (точь-в-точь его отец), тихо бормочет:
— Не могу я просто взять и бросить её.
Альбус только вздыхает. Он не понимает всех этих страданий, особенно притом, что теперь Малфою не угрожает никакой Непреложный Обет или какая-нибудь подобная дрянь, и он смело может развестись с Вероникой и, если всё ещё любит Розу, ползти к Уизли на коленях, клясться в любви и вымаливать прощения. Вся эта недобитая романтика в его стиле.
Между ними повисло длительное молчание, которое не нарушалось даже тиканьем часов, только иногда из-за окна доносились далёкие птичьи трели. Альбус допил кофе одним большим глотком и прикрыл глаза. Последнее время его часто мучили головные боли. Не без помощи отца, теперь он работал в Министерстве Магии и терпеть не мог свою работу, а, освобождаясь только поздним вечером, обязательно заходил к Скорпиусу, потому что не мог находиться в семейном доме, где всё ещё чувствовал себя одиноким.
За окном начинало расцветать лето.
Возможно, Альбус бы сказал своему старому другу что-нибудь ещё, прежде чем подняться с насиженного места и направиться к двери, но в этот момент эта самая дверь распахнулась и на пороге особняка появилась Вероника.
Поттер всегда старался избежать встречи с ней, потому что, при любом взгляде, даже мимолётном, видел в ней такие любимые черты Аделаиды, и сердце неприятно щемило в груди. К тому же, Альбус прекрасно помнил, кто испортил ему жизнь, отправив его любимую в исправительную школу-пансионат, где навещать воспитанников не позволялось даже родителям и близким родственникам, что уж говорить про какого-то Альбуса Поттера, его бы даже к воротам не подпустили.
Не удивительно, что теперь, впервые за столько лет увидев Веронику так близко, Альбус её практически не узнал. Открытые платья заменились строгими костюмами, которые наверняка шились строго на заказ из лучших материалов Англии, длинные тёмные волосы были стянуты в пучок, а той самой коварной улыбки и огня в глазах — как не бывало, только тоска и усталость. Если бы Альбус не знал, что это та самая Вероника Сноу, которая прекрасно умела манипулировать людьми и неплохо подпортила всем жизнь на шестом курсе Хогвартса — он бы ни за что не смог в это поверить.
Женщина лишь бросила в их сторону усталый взгляд, прежде чем стянуть с плеч пиджак и бросить его мигом подскочившему домовому эльфу, который лепетал что-то про пришедшую почту. Вероника безучастно кивнула головой, принимая стопку конвертов, и направилась вверх по лестнице, на ходу просматривая адреса. Ни с Альбусом, ни со Скорпиусом она даже не поздоровалась.
Альбус ставит опустевшую чашку на стол и, с мыслями о том, что у него дома закончился растворимый кофе, который наверняка допил отец, направился к выходу. Скорпиус провожать его не стал, уже запомнив, что друг выучил его дом, как свои пять пальцев. Только усмехнулся, когда Поттер крикнул в самых дверях:
— Научи своего домовика варить приличный кофе!
Малфой устало потёр виски, прежде чем опуститься в кресло и взять со стола газету. Слова Альбуса о том, что возле Вероники его, Скорпиуса, уже ничего не держит, и он может спокойно развестись с ней, никак не хотели покидать его голову.
Любил ли он Веронику? Скорпиус так не думает. С самого начала их союз, построенный на лжи, шантаже, и приправленный Непреложным Обетом, был обречён на провал. Но Малфой знал Веронику с одиннадцати лет, и знал так же хорошо, как знает Альбуса. Он видел, как она на него смотрит, и точно знал, пусть внешне Вероника и сейчас продолжает играть роль злой и расчетливой жены богатого мужа, в душе она не такая. Она никогда не была такой. И он не мог просто взять, и бросить её.