Мы вошли и увидели Егора. Что же, я видел его еще в худшем состоянии… Например тогда, когда его избили на «силикатах», в общежитии кафедры «Технология силикатов», в УПИ. Мы тогда праздновали какой-то праздник, я ушел раньше, как чувствовал… А оставшихся избили какие-то отморозки с битами. В основном люди падали и не поднимались после первого удара. Егор навалял паре человек, но не смог убежать от остальных. Не смог перелезть высокий забор. Его поймали и чуть не убили. На следующий день, когда он открыл дверь своей квартиры, я его не узнал. Голова была с футбольный мяч, только сизого цвета. Улыбаться ему было больно, но он улыбался. Сказал, что хорошо отдохнули… еще бы вот забор оказался чуть пониже…
Сейчас он выглядел получше, чем тогда. Но был мертвым. Парни стояли как вкопанные, Я сказал им: «Чего смотрите, беритесь». Мне было не страшно, ведь это было тело Егора, моего друга. Совершенно спокойно я мог бы его перенести даже по кусочкам…
Мы перенесли тело в гроб, поехали обратно в деревню. Встретились там с Авдеичем, поблагодарили хозяина за гостеприимство. Затем, на выезде из города, опять встретились с Кириллом. Он отдал ключи от машины Егора. Его отец передал их мне. Колонной мы медленно поехали в сторону Екатеринбурга.
Через два дня Егора похоронили. По дороге из морга я выехал на дорогу, перегородил перекресток, чтобы вся колонна смогла выехать на окружную дорогу. Она была длинною, мы стояли минут пять. Водители стали возмущаться, я вышел из своей машины, приложил руку к груди и стал извиняться. То ли моя черная повязка на руке на них так повлияла… то ли два джипа моих друзей, остановившиеся за перекрестком… Но проехала колонна спокойно. Я сразу обогнал её, проехал весь маршрут до кладбища на Челябинском тракте. Поговорил с гайцами на посту ГАИ и при приближении колонны они перекрыли движение и дали спокойно повернуть к кладбищу.
Как потом говорили сотрудники кладбища, столько народу не приезжало простится ни с кем больше. Было человек двести. Я этого не замечал. Стоял у могилы и молчал. На девятый день мы тоже больше молчали. Не пели. Хотя было 3 сентября… Будь проклят Шифутинский с его песней…
Двойняшки-девочки, Саша с Дашей, родились через четыре месяца после смерти Егора. Они с женой сделали ЭКО и очень ждали их. Хотя у жены Егора до его смерти были неважные отношения с его мамой, после его смерти все изменилось. Дед с бабкой взяли на себя полное обеспечение вдовы и внучек. Сразу приобрели трехкомнатную большую квартиру в новом доме, оформили её на Галю. Двойняшки были младше всех детей, которые были у нас, друзей. Но Нелидовы не брали, как это принято, детских вещей. Всяких кофточек, распашонок и колготок. У девочек всегда было самое лучшее и новое, естественно в двойном комплекте.
Каждый год мы встречались на кладбище, в день рождения и день смерти Егора. Сначала приходило много народа, потом меньше. Последние лет пять приходила только моя семья и родственники Егора. Жизнь шла своим чередом. Двойняшки росли, Егор был для них только изображением на фотографиях и на памятнике. Они были дошкольницами, когда я познакомил родственников Егора с другой его дочерью. Которой было в тот момент за двадцать…
= 03 =
Начав свои сочинения, я писал и писал, без остановки. Описывал своих друзей и знакомых, ситуации, в которые попадал. Это оказалось очень увлекательным, как будто автобиографию пишешь. Нет, скорее мемуары. Ведь свои действия я описывал только как реакцию на ситуацию. Людей же я описывал со своим сформировавшейся мнением о них. Чтобы, если я его забуду, заново не формировать и не делать ошибок, по пути. А люди вряд ли изменятся. Только если я на них повлияю. Непредсказуемым образом. Этот вопрос оставался отрытым. О моем влиянии на своею дальнейшую жизнь и на людей в ней.
Мама, придя с работы, была несколько удивлена. Я объяснил, что делаю ревизию своей жизни и для этого взял у нее рулон бумаги. Она сказала: «Конечно, бери сколько нужно, я еще принесу, контроля за этим пока нет». Я пока не понял, повлиял ли я как-то на неё или нет. Слишком мало прошло времени. Мы разговаривали за ужином, который она приготовила. Я так увлекся, что забыл про него. Этому мама как раз не удивилась.
— Я бы дал тебе почитать, да только пишу в виде писем другу, со всякими подробностями, иногда с матом. Много фантазирую, а иногда и вру.
— И кому ты собираешься это оправлять?
— Да в том то и дело, что никому. Это просто формат такой придумал.
— Не понимаю, зачем?
— Сам не знаю. Просто, раз состояние необычное, то и формат должен быть необычным. Уверен, мне скоро надоест, я засуну это «творчество» надолго в стол и забуду о нем. Зато через много лет буду читать и смеяться над этими «письмами». Может быть и тебе дам прочитать…
Я был уверен, что мама не прикоснётся к папке без моего разрешения. По крайней мере меня она воспитывала так, что читать личное не хорошо. Ну а если и заглянет, по ошибке, то моя фраза о фантазиях должна завуалировать мои «воспоминания о будущем». Хотя бы на какое-то время. Пока они не начнут сбываться.
— Ты очень стал странным.
Мне нечего было ответить. Будешь тут странным, если за одну ночь повзрослеешь на пару десятков лет.
— Ты очень изменился за эти дни.
Мама хотела добиться от меня хоть какой-то реакции. Я прицепился к словам «эти дни», и начал уводить разговор в другую сторону.
— Какие «эти дни»? Сегодня-вчера-позавчера или последнюю неделю, месяц?
— Вообще, я начала замечать это в начале месяца. Когда ты помятый со встречи Нового Года пришел. Ничего мне не рассказывал, отмалчивался. Потом на работу новую устроился. Тоже молчок. Девушка твоя куда-то подевалась, не ездишь к ней. Вчера вдруг пытать меня начал, что мол я заметила последнее время. А что я могла заметить, если ты отмалчиваешься, ничего мне не рассказываешь? Буркнешь «Все нормально» и в свою комнату уходишь.
Ну да, с матерью своею жизнью я не очень делился. Я вспомнил, что было на праздновании нового, 1993 года. И какая у меня была девушка в этот период. Но описывать в «мемуарах» не стал. Зачем? Это дела уже минувших, даже в этой жизни, дней. Они не повлияли на мою дальнейшую жизнь. Если и забудутся, то не жалко.
— На Новом Году я с Сашкой Мостовщиковым подрался. Он выпил лишнего, вывел меня в подъезд, сказал «Как ты мне надоел!» и разбил нос.
Сашка был моим школьным другом, мы общались и после школы, но не долго. Как раз года до 1993. Надо будет отразить это в своих статьях. Пока он бил меня по лицу, пытаясь попасть по носу, я стоял, опешив. Причем специально не защищался, не поднимал даже рук, чтобы он почувствовал, что «что-то не так». Но он, удовлетворенный, что разбил мне нос, развернулся и ушел обратно в квартиру.
«Нихрена себе» — подумал я. То, что не получил никакого отпора, он кажется не заметил вовсе. Я сходил, умылся и пытался понять, чем спровоцирована такая агрессия. Вроде повода не давал. Я реально не понимал. Но и прощать его не собирался, хоть черта он во мне спьяну увидь! Нашел «мальчика для битья»! Вышел из ванной, заглянул в комнату, поманил Сашку, который уже уселся пить дальше. Он выскочил из-за стола, пошел, как на шарнирах, окрыленный «лёгкой победой». «Что, еще хочешь?!». Я вышел на лестничную клетку, услышал, как закрылась дверь и повернувшись, с развороту засадил Сашке кулаком под глаз. Потом, отскочив, ногой в пах. Когда он согнулся, схватил его голову себе подмышку, немного зажал левой рукой. Правой наносил удары снизу, не разбирая куда. Видимо, тоже застал его врасплох. Он знал, что я не люблю, да и не умею драться. Немного знаю борьбу, т. к. года два ходил на дзюдо. Что привык решать все конфликты разговорами. Но тут был не тот случай. И что делать, если бы я не попал ногой в чувствительное место, я не знал. Скорее всего состоялась бы неуклюжая драка, в которой неясно, кто бы «победил». Он сначала не отвечал мне, видимо, было сильно больно, в паху. Потом попытался нанести по мне удары руками. Но ему было неудобно, да и мне он мешал бить своим размахиванием. Тогда я придушил его уже серьезней, помогая второй рукой и начал постукивать его головой о стену. Несильно, скорей чтобы просто занять время. Скоро он начал задыхаться и сдался — похлопал меня по руке. Я отпустил его и проводил до ванной. Пока он умывался, попробовал выяснить «Что это было?» Не выяснил. Тогда я посоветовал ему лечь спать и рассказать все утром. Если претензии останутся или он прямо сейчас хочет реванша, то я буду готов. А не как он на меня беззащитного напал.