Раймон Арон решительно выступил против нацизма, не столько как еврей, представитель преследуемого меньшинства, но прежде всего из-за неприятия режима, стремящегося стереть индивидуальные различия в поведении и мышлении. В 1933 г. Арон с горечью и удивлением отмечал, что в Германии, стране высокой культуры, старый правящий класс с нацистами связывал надежды на возрождение независимости и могущества страны. Костры из книг, горевшие на Унтер-ден-Линден, отражались в сердце Арона отблесками пожара Александрийской библиотеки, символизируя варварство, пришедшее к власти. В годы «холодной войны» он по той же причине сделал ясный выбор против режимов, царящих в странах Восточного блока. Идеократия — этот термин, обозначающий правление доктрины, появится из-под его пера гораздо позже — представляется Арону основной движущей силой тирании. Немногих тревожных свидетельств, просачивающихся из-за «железного занавеса», ему было достаточно, чтобы догадаться об ужасах ГУЛАГа, пришедших на смену нацистским лагерям уничтожения. Арон с большим вниманием отнесся к выступлениям и статьям А. Солженицына и, позже, А. Зиновьева.
Раймон Арон убедительно доказывает, что всякая доктрина, стремящаяся унифицировать общественные представления, основывается на принуждении и насилии. Свобода предполагает игру отдельных элементов общества, которую идеология стремится если не уничтожить, то ограничить. Поэтому свободное — и либеральное — общество должно уважать широкий спектр различных мнений и приспособиться к многообразию своих элитарных, иногда антагонистических, слоев.
Из начального рассуждения о плюрализме естественным образом вытекает критика секулярных религий. Арон беспощаден и к мнимому рационализму марксизма-ленинизма, и к бурно ликующему иррационализму нацизма. Для него неприемлемы тоталитарные системы с их исключительными доктринами, определяющими единственный тип человека, вне которого нет ни человечности, ни человечества, неприемлемы, потому что во имя идеологии они заковывают живые взаимоотношения разделенных субъектов в искусственно утвержденные формы. В обеих системах существует насилие, карающее социальную спонтанность и провоцирующее преследование отдельных лиц. Не случайно первый сборник статей, опубликованных во «France libre», называется «Человек против тиранов».
Из критики Арона тоталитарных систем и рассуждений о плюрализме рождаются две серии (а точнее одна двойная серия) произведений. В одних автор выступает в роли наблюдателя; на основании очень тонкой социологической, экономической, военно-стратегической и политической информации анализирует факты, не скрывая ни своего выбора, ни своих убеждений. Эти работы довольно высокого уровня обобщения, например «Великий Раскол» (1948), посвященный изучению с либеральных позиций распада планеты на два идеологических лагеря. В других книгах рассматриваются вопросы, затрагивающие интересы Франции и французов. Раймон Арон не побоялся в них делать выводы, в то время мало кому понятные и мало кем разделяемые из современников. Так, в работах «Алжирская трагедия» (1957) и «Алжир и Республика» (1958) Арон защищает идеи алжирской независимости, рискуя разонравиться читателям «Figaro» и вызвав бурную ненависть «патриотов», но при этом не ищет симпатий левых, поскольку отвергает их мотивации классовой борьбы с эксплуататорами. В «Мемуарах» мы находим отзвуки дебатов тех лет, а также аргументы, которые Арон приводит в доказательство правильности своих тогдашних выводов.
В стойкости философа легко обнаружить исходный принцип, которым Арон руководствуется в своей работе: лучше иметь заинтересованного, «вовлеченного», не всегда согласного собеседника, чем преданного слушателя. Это утверждение характерно для либерал-плюрализма. Таким же принципом Арон руководствовался и в политике. Ветеран РПФ, Арон не был правоверным, преданным голлистом, он следовал прежде всего своим убеждениям. Ему случалось защищать генерала де Голля от страстных клеветнических нападок, когда он как журналист оказывал президенту скупую поддержку, впрочем отнесенную общественным мнением скорее к высокомерному суждению автора, чем к высоте его взглядов, а потому плохо принятую. Вместе с тем он публиковал критический анализ действий властей, когда считал, что ситуация этого требует. Арон не удовлетворялся «чистой критикой», но старался подсказать те или иные действия для разрешения ситуации, хотя и осознавал, что его советы вряд ли будут применены в ближайшей перспективе. В названии «Незыблемая и изменяющаяся, от IV к V Республике» (1959) чувствуется ирония. Следует отметить сдержанность книги «Генерал де Голль, Израиль и евреи» (1968). Почти одновременно с ней появляется «Бесподобная революция» (1968), в которой еще слышатся раскаты «Да здравствует де Голль!» парижской толпы 30 мая 1968 г. Позднее Арон отнесет ее к книгам момента. Она написана очень живым языком.