Квартира завуча была от школы недалеко. Шел я туда в боевом настроении, но потерял весь пыл, только туда войдя. Вся небольшая квартирка была заполнена правильными деревянными стеллажами абсолютно библиотечной добротности и вида, на стеллажах плотными ровными рядами стояли полные собрания сочинений одно новее другого, и ни единой закладочки не торчало из них. Я сразу подумал, читала ли их она. Этот вопрос мучил меня во время всей церемонии за чайным столом, а с таким вопросом в башке ни один дипломат успешно политику не проведет. Я пытался объяснить своей визави, что в нашей школе имеется прекрасная механическая мастерская для уроков труда, и некоторые ученики старших классов чинят в ней мотоциклы, я же от этих умений бесконечно далек и считаю тех мастеровитых учеников более достойными кандидатами на получение такого значка. Завуч, весьма респектабельная полная дама предпенсионных педагогических лет, заботилась о моем чае, расспрашивала о родителях, о семье, а по существу вопроса отвечала, что насчет ремонта мотоциклов она подробностей не знает, зато ей давно доподлинно известно, что только один мальчик в школе делал в той мастерской приборы для физического кабинета в дополнение к тем, что там есть. Я объяснял, что приборы мои не работали и не в счет. Завуч возражала в том смысле, что представил меня к награде учитель физики на педсовете, а он считает, что для усвоения физических законов намного полезнее понять, почему не работает самодельный прибор, нежели отбарабанить по учебнику как попугай, отчего работает прибор фабричный. Она же, как гуманитарий, не вправе оспаривать мнение специалиста на этот счет. Значка «Юный физик» нет, нашли подходящий этот, по смыслу ближе всего… Короче, битву титанов я проиграл, и остался злополучный значок у меня. Я его не носил – было стыдно, а впоследствии он затерялся в переездах по огромной стране. Этой потери мне жаль – очень хороший значок.
Но как бы то ни было, доверие ко «взрослому миру» получило еще один ощутимый удар и процесс отчуждения от интересов и действий старшего поколения в нашей стране продолжался своим чередом.
ГЛАВА 8. ТЕ ЖЕ И НВП
Когда я учился в 7-м классе, по всей стране был большой переполох по причине усиления трудового воспитания в школах. Государство никак не могло разобраться в различии между классическими гимназиями и так называемыми «реальными» училищами царских времен и пыталось втиснуть в советскую среднюю школу и то и другое зараз, но в результате, как водится, ни того ни другого оно получить не смогло. Однако в нашей школе был гениальный директор и талантливый педагогический коллектив, отчего удалось организовать при школе несколько небольших, но хорошо оборудованных разнопрофильных мастерских, в коих с большим удовольствием околачивались многие ученики, и ваш смиренный повествователь лично бывал среди них. Ни разу не был я только кабинете домоводства для девочек, а в швейную мастерскую для тех же девочек я с каким-то техническим поручением как-то раз заглянул и был очень смущен любезнейшим приемом почтеннейшей начальницы-портнихи и оравы девиц. Впрочем, возможно, что «кабинета домоводства» и не было вовсе там, только швейная мастерская была, а также и единственность посещения я под присягой показать не смогу. Навскидку вспомнилось, будто бы раз, ан столько десятилетий прошло. Как там у Грибоедова-то нашего про Молчалина говорили: «…шел в комнату, попал в другую…". Будем считать условно, что заходил только раз.
Девочки вполне серьезно не только «учились», но и реально научались там шить. В школе была традиция – в официальных случаях все девочки присутствуют в стандартной школьной форме, а на неофициальные школьные «вечера» старшеклассницы надевают то, что сшили сами в той мастерской для себя, со свободным выбором ткани, с подбором фасона к лицу – вот это был там цветник! К моему удивлению, в двух последующих школах и тени не было такого педагогического ума – девочки шить не умели, одевались из магазинов, очень скучных в те времена.
В старших же классах, в 9-м или в 10-м уже, был один ученик вполне добротной комплекции и приличных для юноши сил. Он вполне осознанно выбрал себе по жизни профессию портного и был единственным мальчиком в школе, занимавшимся в той мастерской серьезным обучением вполне профессиональному шитью. Там он занимался, естественно, в компании девиц, все остальное время так же естественно проводил в компании ребят, и в звериной иерархии подростков его статус был очень высок. Сочетание добротного статуса с девичьей мастерской я долго не мог понять и однажды в школьном коридоре стал издеваться над ним – будучи мальчиком хотя и длинноватым, но семиклассником всего лишь в тот год, по возрасту нескладным и по медсправкам официально «больным». Некоторые ребята стали меня урезонивать, другие с любопытством смотрели спектакль. Как и многие сильные люди, портняжка был флегматичен и миролюбив. Сначала он тоже был удивлен моими насмешками и пытался словесно меня успокоить, затем перешел к угрозам, но это не помогло. Его раздражение нарастало, он подошел ко мне… Что ж, апперкот – это хорошая штука, сразу вправляет мозги. Когда все вокруг перестало кружиться, в башке же – звенеть и я пришел в себя, я уже твердо знал, что настоящий мужчина может заниматься чем угодно – и даже учиться шитью в гареме прекрасных девиц.