Конечно, господин Айсберг не смог бы опубликовать мою историю пиратским образом. Скорее всего, Морской лев продал Айсбергу права на перевод, не сообщив мне. Таким образом, мой текст превратился в некую сумму в западной валюте, которая осела в карманах Морского льва. На эту махинацию мне намекнула управдом. Я тут же помчалась к Морскому льву и призвала его к ответу. Он заверил, что ничего об этом не знает. Из-за его толстокожести я никогда не могла понять, лжет он или нет. Морской лев отвернулся и отпустил еще одно хамское замечание:
— Вместо того чтобы волноваться из-за прав на перевод, шла бы лучше писать продолжение!
Его слова проникли в мой желудок и закрутились там, вызывая желание как следует сплюнуть. Мной овладела идея мести, и я кое-что придумала, хотя самой было противно. Из телефонной будки я позвонила управдому здания, в котором располагалось издательство «Полярная звезда», и рассказала ему, что Морской лев прячет в тайнике солидную сумму в западной валюте. Вероятно, тот и так был в курсе; возможно, он тоже извлекал из этого свою выгоду. Но он должен был учитывать, что анонимный звонок мог поступить от органов безопасности, которые хотели проверить его законопослушность. Он не мог позволить себе оставить мое сообщение без внимания, иначе рисковал сам оказаться за решеткой. Так что он первым делом проинформировал Морского льва и только потом донес на него в органы. Впрочем, все это лишь мои предположения. При обыске у Морского льва полиции не удалось найти ни кусочка западного шоколада, не говоря уже об иностранной валюте.
Вскоре до меня дошли слухи об одной одесситке, купившей у отдыхающего из Греции белоснежную машину «тойота». Соседи удивлялись, откуда у дамы взялось столько западной валюты. Незадолго до этого в Одессу заезжал Морской лев. Какой-то свидетель заявил, будто видел, как мошенник с большой спортивной сумкой заходил в дом, где проживала та дама. Мозаика в моей голове сложилась: Морской лев продал права на перевод моей автобиографии, выручил энную сумму денег в западной валюте и купил на них машину своей одесской любовнице.
Для меня все это оборачивалось бедой, потому что господин Айсберг оказался талантливым переводчиком. Он превратил мои медвежьи фразы в художественное произведение, которое получило восторженный отзыв в уважаемой западной газете. При этом ни один литературный критик не хвалил поэтичность моей автобиографии. В центре внимания были совсем другие вопросы, о которых я не имела понятия.
В Западной Германии действовало движение против эксплуатации животных в цирках. Его представители утверждали, что дрессировка нарушает права животных и что в странах Восточного блока они подвергаются еще большему насилию, чем на Западе. У нас вышла книга «Дрессура любви» некоей дамы, доктора Айковой. Ее отец был зоологом. Вероятно, именно поэтому ей удавалось без хлыста и ему подобных средств обучать цирковому искусству сибирских тигров и волков. По большей части книга состояла из интервью, в которых автор рассказывала о своем заботливом обращении с животными. Книга взбудоражила умы западных журналистов. «Дикие звери ни за что не стали бы заниматься сценической деятельностью, если бы люди не принудили их к этому» — примерно так заявляли они в своих гневных статьях. Вот почему их привлекла моя автобиография, в которой они увидели доказательства ненадлежащего обращения с животными в соцстранах.
Спустя недолгое время весть об успехе моей книги на Западе дошла и до соответствующих ведомств в нашей стране. Морской лев прислал мне телеграмму, в которой сообщал, что больше не будет меня печатать. Я разозлилась на Морского льва, но твердо знала, что писать не прекращу. Не хочет — пусть не публикует, найду издательство и получше. Хватит с меня ядовитых колкостей, которыми он раз за разом выклевывал из меня новые строки! Я перестану оглядываться на всех подряд и просто уединюсь с бумагой и ручкой, чтобы наслаждаться писательской работой.