Рядом с ним стоял потный мужчина, держащий в левой руке увесистую дорожную сумку, а в правой — знамя с надписью: «Гражданская инициатива „ХАОС: Хватит Авторов Отправлять в Сибирь!"» Все собравшиеся были в идеально отглаженных джинсах и начищенных кожаных туфлях (я предположила, что участникам этой инициативы предписывалось носить такую униформу).
Люди перешептывались, а я не понимала ни слова. Вскоре простился один, ушел второй, третий, толпа постепенно редела, и вот уже возле меня остался один Вольфганг.
— Ну, идемте.
Мы вышли из вокзала, и по обеим сторонам дороги я увидела множество зданий. Они были разной высоты, но гораздо ниже московских. Некоторые дома напомнили мне изысканно украшенные торты. Проезжающие по дороге машины переливались на солнце, на их металлической поверхности я могла разглядеть свое отражение. Все мужчины и женщины в этом городе щеголяли в синих джинсах. Порыв ветра донес до моего носа запах подгорелого мяса млекопитающего, угля и сладковатых духов.
Вольфганг подвел меня к подъезду свежевыкрашенного дома и пригласил войти. — Ага, видимо, тут я и буду жить», — сообразила я. Едва мы переступили порог, я бросилась в кухню и распахнула холодильник. Внутри обнаружился сказочный холмистый ландшафт из упаковок розового лосося, нарезанного на бумажно тонкие полоски и запаянного в прозрачный полиэтилен. Я мигом схватила упаковку, разорвала ее и попробовала ломтик рыбы. На вкус он был неплох, но отдавал дымом. Наверно, рыбак во время ловли слишком много курил. Я уминала кусок за куском, и вскоре дымный привкус начал мне нравиться. Вольфганг осмотрелся и произнес:
— Прекрасная квартира, не правда ли?
Квартира меня не интересовала. Я предпочла бы залезть в холодильник и остаться там. Вольфганг заметил, что я не отвожу взгляда от лосося, и засмеялся.
— Как видите, рыбы мы вам купили достаточно. На первое время должно хватить.
Едва он вышел за дверь, я съела весь приготовленный для меня запас лосося.
Я постояла перед открытой дверцей пустого холодильника, наслаждаясь прохладным воздухом. Затем вытянула нижний ящик. Он был набит маленькими аппетитными кубиками льда. Я набрала их в рот и стала грызть.
Кухня мне быстро наскучила, я перешла в комнату, где стояли телевизор и стул. Я аккуратно опустилась на стул, он тотчас затрещал, одна из его ножек подломилась. К комнате примыкала ванная, крохотная, как в вагончике бродячего цирка. Я сполоснулась ледяной водой и вышла из ванной, не обсушившись. По коридору поползла лужа. Я стряхнула с себя воду, легла в кровать и вдруг рассмеялась, вспомнив сказку про трех медведей: сварили однажды три медведя похлебку и пошли гулять. Пока их не было, в дом забрела девочка. Она съела похлебку, сломала стул, легла в кровать и уснула. Вернулись медведи домой и удивились — почему миска пуста, почему стул сломан? Посмотрели на кровать, а в ней девочка спит. Та проснулась, перепугалась, выпрыгнула из кровати и убежала, а возмущенные медведи остались одни. Я почувствовала себя девочкой из этой сказки. «Что мне делать, если сейчас те три медведя вернутся с прогулки?» — размышляла я.
Но не три медведя, а один Вольфганг вернулся на следующий день, чтобы узнать, как я обживаюсь в новой квартире.
— Как у нас дела сегодня? — спросил он.
— Чувствую себя девочкой из детской книги про медвежонка.
— Про какого медвежонка? Винни-Пуха или, может быть, Паддингтона?
Ни одного из этих медвежат я не знала.
— Нет, про трех медведей. Лев Толстой!
— Впервые слышу о такой книге, — отозвался Вольфганг.
Между нами образовалась ледяная завеса. Лед кажется прочной материей, однако быстро тает, если нагревается от тепла живого тела. Я шутливо, но твердо положила лапу на плечо Вольфганга, тот на удивление ловко высвободился, сделал суровое лицо и проговорил:
— Я принес вам бумагу и ручку. Мы очень хотим, чтобы вы продолжили работу над своим произведением. Ее необходимо начать как можно скорее и закончить как можно раньше. Вознаграждение мы вам гарантируем.
Изо рта Вольфганга пахло ложью. Есть разные виды лжи, каждый из них пахнет по-своему. В данном случае пахло подозрительно — скорее всего, Вольфганг передавал не собственные мысли, а слова своего начальника. Вольфганг был лжецом, однако, к счастью, он был пока что молодым лжецом. Запах выдавал, что он еще ребенок, а запах не врет. Я шутливо толкнула Вольфганга, он не отреагировал, и я толкнула его снова. Он поджал губы и крикнул: «Прекрати!», однако не мог сдержать ребяческого желания побороться со мной. Я аккуратно бросила его на пол, стараясь, чтобы он не сильно ушибся. Пока мы играли, запах лжи выветрился из его тела.