Утренние прогулки стали неотъемлемой частью жизни Кнута. Директор спросил Матиаса и Кристиана, нельзя ли кому-нибудь из журналистов сопровождать медвежонка во время моциона.
— Кнуту уделяется много внимания в прессе. Я в долгу перед вами за это. Представляете, в интернете есть сайт, полностью посвященный нашему медвежонку! Если мы не будем сообщать новостей, разговоры о Кнуте понемногу сойдут на нет.
Вот я и подумал, что мы могли бы раз в неделю предлагать публике нечто новое, допустим на этой неделе прогулку, на следующей — урок плавания и так далее.
Матиас сглотнул, а Кристиан сделал шаг вперед и сказал:
— Еще слишком рано. Пусть пресса наберется терпения. Если во время прогулки Кнут испугается камеры и прыгнет в ров возле вольера с бурыми медведями, будет беда. И потом, как нам быть, если поклонники узнают о прогулках Кнута и проникнут утром в зоопарк? Смерть Джона Леннона доказала, что нет никого опаснее фанатов.
Директор провел левой рукой перед носом, будто веером, и вышел из комнаты.
Во время прогулок я знакомился с представителями других видов медведей. Один из них расслабленно сидел на высокой ветке, на нем была облегающая рубашка, которая придавала ему сексуальный вид.
— Не хочешь поговорить с малайским медведем?
Кнут не стал отвергать это предложение, потому что малайский медведь не выглядел ни надменно, ни отталкивающе.
— Похоже, сегодня опять будет жаркий день. Еще утро, а уже так припекает, — высказался Кнут.
— Вообще не жарко. Холодно, — буркнул малайский медведь.
— Ты слишком легко одет. Взгляни вот на Кнута, у него отличный свитер.
Услышав это, малайский медведь рассмеялся, отчего по его морде побежали морщины.
— Ты называешь себя Кнутом? Медведь в третьем лице! Давненько я не слыхал такой глупости! Ты что, все еще младенец?
Медвежонок разозлился и дал себе зарок больше не заговаривать с малайским медведем. Кнут — это Кнут, и точка. Почему Кнуту нельзя произносить слово «Кнут»? Однако язвительное замечание малайского медведя не шло у него из головы. В самом деле, если вслушаться в разговор между Матиасом и Кристианом, можно было заметить, что Матиас не называет себя Матиасом. Он не использовал собственное имя, как будто оно не имело к нему отношения, а оставлял его другим людям. Что за странность! Как бишь называл себя Матиас? «Я». Но еще более странным было то, что и Кристиан называл себя «я». Как они не путаются, когда используют одно и то же слово, говоря каждый о себе?
На следующее утро «я» снова шел мимо вольера малайского медведя, но того, к сожалению, не было видно. Вероятно, он все еще спал в своей пещере. В одном из соседних вольеров я заметил гималайскую медведицу, прочистил горло, а затем впервые произнес слово «я»:
— Я — Кнут, если вы еще не знаете.
Гималайская медведица пристально взглянула на меня, прищурила свои и без того узкие глаза и пробормотала:
— Каваий.
Я не раз слышал это слово, но всегда из уст маленьких тоненьких девочек.
— Из какого языка это слово?
— Из языка, на котором говорят в Сасебо, где родилась моя бабушка. В последнее время это слово распространилось как чума. Здесь, в зоопарке, его то и дело повторяют посетители из других стран.
— Я тоже это заметил. А что оно означает?
— Что кто-то выглядит настолько сладким, что его хочется взять в лапы и съесть.
Стать одним из блюд ее меню я не хотел и ушел, не попрощавшись. Матиас, который не понял ни слова из нашей беседы, догнал меня и засыпал вопросами:
— Что с тобой? Зачем так спешить? Ты обратил внимание, какой у этой гималайской медведицы грязный воротник? Его неплохо бы отдать в чистку! Но сначала придется простирнуть тебя. Зачем ты катаешься по песку? Думаешь, тебе нужна маскировочная окраска? Зима в Берлине серая, и потому тебе тоже хочется стать серым. Представляю, как прекрасны белоснежные зимы на Северном полюсе…
Кнут лихорадочно соображал, что означают слова гималайской медведицы. «Взять в лапы и съесть»? Неужели на ее родине Сасебо такие обычаи? Я еще не видел ни одного зверя, который показался бы мне «каваий». Матиас всегда был со мной приветлив, но мне никогда не хотелось его съесть. Я безуспешно искал связь между симпатичностью живого существа и желанием его съесть.