— Кнут, ты чувствуешь, что вы с бурой медведицей родственники? Можешь жениться на ней, раз малайская медведица тебе не нравится.
Ни на ком из семейства малайских медведей жениться я не хотел, потому что их худые тела не радовали мой глаз. Я мечтал жениться на Матиасе, когда вырасту, и жить с ним, пока смерть не разлучит нас. Но он не рассказывал мне, насколько генетически близки между собой гомо сапиенс и белый медведь.
Перед вольером малайских медведей я сравнил себя, Матиаса и малайского медведя. Под каким углом ни взгляни, сходство между мной и Матиасом было куда заметнее, чем между мной и малайским медведем.
— Как поживает сегодня наш медвежонок, который говорит о себе в третьем лице? Или же теперь дело не в третьем лице, а в любви на троих?
Малайский медведь знал, что я тайком наблюдаю за ним, даже если я притворялся спешащим. Его высказывание взбудоражило меня.
— На кого это ты намекаешь?
Вокруг носа малайского медведя образовались насмешливые складки.
— На тебя, Матиаса и Кристиана.
— У нас не любовь втроем, а гармоничное сотрудничество.
— Но ведь ты понятия не имеешь, с кем у Матиаса или Кристиана есть отношения за пределами зоопарка.
Его слова поразили меня, но он не обратил внимания на мою реакцию и произнес с остекленевшими глазами:
— В будущем месяце я женюсь.
— Она из Малайзии?
— Нет. С чего ты взял? Из Мюнхена.
Оставшись один, я погрузился в размышления. Чем, собственно, занимается Матиас, когда не работает в зоопарке? Я чувствовал себя абсолютно свободным, когда мне впервые разрешили покинуть свои четыре стены и прогуляться по зоопарку, но вскоре выяснил, что у каждого внешнего мира имелся свой внешний мир, и сегодня мысли об этом лишили меня покоя. Что там, за оградой зоопарка? Когда я попаду в самый наружный внешний мир?
Ночью дождь промыл воздух дочиста. Я глубоко вдохнул его, и, словно в ответ на мой вдох, из кустов выскочила ящерка. Она замерла, немного проползла вперед, косо ставя лапки, и снова замерла. Начертила полукруг и шмыгнула обратно в кусты.
— Ты видел потомка динозавров, — объяснил Матиас. — Его предки были огромными, крупнее современных слонов. Мы, млекопитающие, так боялись их, что даже не осмеливались выходить из пещер при дневном свете.
К моему удивлению, мне тотчас удалось представить себе динозавра, хотя я никогда не видел его. Мало того, несколькими днями позже, когда на прогулке мне дорогу перебежала другая ящерица, на моей сетчатке она вдруг отразилась огромной, ростом со слона. Матиас не засмеялся, а спросил, не боюсь ли я.
— Страх есть доказательство силы воображения. Заржавелая голова не знает страха.
Я так и не понял, чью голову он назвал заржавелой.
Мы неотрывно наблюдали за ящеркой, пока кончик ее хвоста не скрылся в кустах. Я почувствовал облегчение.
— У нас, млекопитающих, всегда куча забот, — вздохнул Матиас.
Однажды Кристиан поинтересовался у Матиаса, как поживает его семья.
— У них все прекрасно, но иногда мне не понять, что на уме у моих собственных детей. Вероятно, все дело в том, что я очень устаю.
— Зато ты отлично понимаешь, что думают медведи. Или я не прав?
— Медведи — одно, свои дети — другое. Сравнивать нельзя.
— Допустим. Но вот с Кнутом ты обсуждаешь все на свете. С женой ты тоже так откровенно разговариваешь или что-нибудь от нее утаиваешь?
— Нет.
— Ты счастлив со своей чудесной супругой и вашими детьми?
— Ты тоже.
Я сделал вид, будто ничего не понял из их разговора.
Идя вниз по Медвежьей дорожке, я увидел впереди мост, перекинутый через пруд. Мы с Матиасом зашли на мост и довольно долго стояли на нем. Подплыла утка, а за ней трое утят. Я догадался, что Матиас хочет что-то сказать.
— Утенок умеет плавать с первых секунд своей жизни. То есть он уже рождается уткой и не может стать никем другим. А тебе, Кнут, только предстоит научиться плавать. Ты часто плескался в ванне, но еще ни разу не плавал по-настоящему, в бассейне.
Утята изо всех сил шевелили под водой перепончатыми лапками и торопились, боясь потерять мать из виду.
— В природе новорожденный медведь проводит рядом с матерью две зимы. Ему нужно многому научиться, чтобы выжить в природе. Один русский профессор надевал медвежью шкуру и на протяжении двух лет выхаживал в дикой природе двух медвежат, мать которых застрелил охотник. Профессор стал матерью-медведицей. Мне в такую погоду еще холодно плавать в открытом бассейне, но, если я хочу быть настоящей медведицей, мне придется перетерпеть это неудобство, а иначе плаванию тебя не научить.