10 декабря.
"Более двадцати пяти журналистов, представляющих газеты всех оттенков, за исключением большевиков, ожидали интервью, для которого я пригласил представителей прессы. Оно стало для меня своего рода пыткой, потому что после того, как Гарольд Вильяме прочел мое сообщение по-русски, и после того, как журналистам были вручены копии, представители буржуазной печати задали мне ряд ненужных и компрометирующих вопросов, на которые я не мог отвечать, не подавая повода к еще более затруднительным вопросам со стороны социалистов. Затем корреспондент "Новой Жизни", газеты Горького, пожелал узнать, что означает выражение: "правительство, признанное народом", а также захотят ли союзники немедленно же открыть мирные переговоры после того, как такое правительство будет образовано. Я ответил, что законно образованное правительство должно, строго говоря, получить свои полномочия от Учредительного Собрания, но что Россия является страной таких неожиданностей, что мы не будем считать себя связанными такого рода определением. Мы готовы обсуждать вопрос о мире с таким правительством, но прежде чем могут быть открыты переговоры с неприятелем; союзники должны сперва притти к соглашению между собой, ибо, пока такое соглашение не будет достигнуто, они не могут выступить перед Германией с какой бы то ни было надеждой на успех. Этот ответ был подвергнут резкой критике "Новой Жизнью" и некоторыми большевистскими газетами, как показывающий, что мы не хотим пойти навстречу желаниям русской демократии. С другой стороны, мое сообщение нашло себе горячее одобрение среди дипломатических кругов и вызвало сердечное выражение благодарности со стороны русской колонии в Лондоне. Троцкий ссылался на него в речи, произнесенной им вчера. Он сказал, что я выразил свою любовь к России на пяти газетных столбцах, и теплота моих чувств его радует. Однако он предпочитал бы дела словам".
18 декабря.
"Неделю тому назад я свалился с ног. Поднявшись поутру, я увидел, что я не могу ходить прямо, но шатаюсь, идя по комнате, как будто бы я находился на борту корабля. Я думаю, что причиной этого было головокружение. С тех пор я все время должен был лежать, и мой доктор говорит мне, что мои силы пришли к концу. Поэтому я просил по телеграфу разрешения вернуться домой и теперь получил позволение выехать, когда я этого пожелаю. Сегодня я чувствую себя лучше и предполагаю остаться до тех пор, пока Учредительное Собрание не соберется или не будет разогнано. Последнее кажется более вероятным, потому что большевики выпустили прокламацию, приказывающую арестовать кадетских вождей и заявляющую, что враги народа - помещики и капиталисты - не должны участвовать в этом Собрании. Они уже арестовали шесть кадетов, избранных в Учредительное Собрание".
19 декабря.
"Сегодня после полудня Троцкий зашел к французскому послу и сказал, что союзники все время отказывают пересмотреть свои цели войны, и что, так как он не желает быть сброшенным со своего поста подобно тому, как это случилось с его предшественниками, то он решил открыть мирные переговоры. Однако они будут отложены на неделю для того, чтобы дать возможность союзникам принять в них участие. Он был вполне корректен и вежлив. Он не сделал мне чести посетить меня, так как боялся, что я откажусь его принять.
Около недели тому назад Троцкий возбудил вопрос о дипломатических визах на паспортах его курьеров и угрожал, что если мы не окажем ему полной взаимности, то он запретит курьерам английского короля въезд и выезд из России. В разговоре с капитаном Смитом он сказал, что он имеет полное право так поступить, потому что я аккредитован правительством, не признавшим настоящего русского правительства, притом правительством, которое уже не существует. Поэтому я, в техническом смысле слова, представляю собою лишь частное лицо. Как я сообщил министерству иностранных дел, мы в полной его власти, и если мы не придем к какому-либо дружескому соглашению, то мы не только лишимся возможности посылать курьеров, но и подвергнемся риску других неожиданностей, вроде отказа в пропуске наших шифрованных телеграмм или в признании нашего дипломатического статута. А если это случится, то союзным правительствам придется отозвать своих послов".
23 декабря.
"Московский городской голова Руднев, Гоц, принадлежащий к левому крылу социалистов-революционеров, и петроградский городской голова на-днях сообщили мне, что они хотят меня видеть и предлагали мне встретиться с ними в Летнем Саду, чтобы не привлекать внимания. Я отказался от такого рода тайной встречи с ними, но сказал, что если они явятся в посольство, то я буду рад их видеть. Руднев и Гоц пришли сегодня поздно вечером, повидимому, приняв всяческие меры предосторожности к тому, чтобы не быть прослеженными. Весьма симптоматично для времени, в которое мы живем, что социалист с крайними взглядами, каков Гоц, должен приходить в посольство тайком из опасения быть арестованным как контрреволюционер. Они сказали, что явились спросить меня, каково было бы наше отношение, если бы Учредительное Собрание пригласило нас превратить настоящие переговоры о сепаратном мире в переговоры о всеобщем мире. Затем они обратились ко мне со следующим вопросом: если России, которая не может продолжать войны, придется заключить сепаратный мир, то не можем ли мы чем-нибудь помочь ей в том отношении, чтобы она не была вынуждена принять условия, вредные для интересов союзников? В заключение они пожелали узнать, является ли серьезным или представляет собою простой блеф по отношению к германцам заявление г. Ллойд-Джорджа о том, что Англия намерена продолжать войну до конца. Я дал необязывающие ответы на все эти вопросы, и после того, как я объяснил основания, вынуждающие нас продолжать войну, они заверили меня, что социалисты-революционеры считают не Англию, но Германию ответственной за продолжение войны. Когда они уходили, то Руднев сказал мне, что мое кресло в зале городской думы всегда в моем распоряжении, так как Московская дума не большевистская. Однако меня не очень соблазняет занимать его при настоящих обстоятельствах".
28 декабря.
"В Рождественскую ночь в нашем посольстве был устроен вечер, которому суждено стать последним и на котором присутствовало свыше ста наших служащих и членов разных военных миссий. Мы начали с концерта и разного рода дивертисментов, организованных полковником Торнгиллом, а закончили обедом. Несмотря на крайнюю скудость припасов, мой повар изготовил нам самое пышное угощение.
Вследствие репрессалий, которыми угрожал Троцкий британским подданным в случае, если его курьерам не будут немедленно выданы дипломатические паспорта, мы должны были уступить, и я получил полномочие дать необходимые визы без всяких условий. Уведомляя его об этом, капитан Шмидт выразил от моего имени надежды на то, что он в будущем попытается найти способ дружественным образом улаживать всякий спорный вопрос, который может возникнуть, прежде чем прибегать к произвольным мероприятиям. Троцкий ответил, что он всегда готов был действовать примирительно, но что он убедился на опыте, что такая политика не вознаграждается и приводит только к длительным дискуссиям.
У меня был рецидив болезни, и мой доктор настаивал на моем отъезде на родину, не ожидая открытия Учредительного Собрания. Поэтому я решил выехать 7 января. Линдлей, который все время с момента своего назначения советником в 1915 году оказывал мне столь ценную помощь, останется здесь заведывать делами посольства. Однако в согласии с решением, принятым Парижской конференцией, - чтобы союзные правительства, отнюдь не прощая измены России, вступили в неофициальные сношения с петроградским правительством, Локкарт, развивший столь блестящую деятельность в Москве, будет сноситься с этим правительством в качестве нашего неофициального агента".