Я мужал, взрослел. Мне грянуло семь. Пространство двора уже тяготило нас с Хабибулем. Повсюду были соблазны: газированная вода, мороженое, пирожки с «павидлой» и прочие деликатесы, да и соки не надо сбрасывать со счетов. Ведь папа же не резиновый, словом, остро обозначилась финансовая проблема! И вот как мы совместили пространство и деньги… Билетные аппараты в троллейбусах и автобусах были тогда, мягко говоря, «полуавтоматические». Металлический ящик для денег с прозрачной крышкой с прорезью для монет, стальная пластинка-весы, на которую эти монеты сыпали, и катушка с билетами, которые ты сам себе и отматывал. Проезд в автобусе стоил пять копеек, но если у тебя была только двадцатикопеечная монета, то ты, показывая ее вновь вошедшим пассажирам, говорил: «Не опускайте, пожалуйста». Собирал с них пятнадцать копеек, а двадцать бросал в кассу и отрывал четыре билета: три раздавал, один брал себе. Понятно объяснил? Словом, сплошная честность и доверие!
И тут — пам-пам! — появляемся на арене мы с Хабибулиным! Поверьте, дорогие судьи, мы не знали, что совершаем преступление! Мы слышали от мам и пап это: «Не опускайте, пожалуйста», видели, как им давали деньги и они отрывали всем билеты. Вот и мы, удрав со двора, садились в любой троллейбус или автобус и колесили по Москве, отрывая всем желающим билеты и не забывая набивать карманы монетами. По прошествии нескольких поездок все дворовые мальчишки ходили табунами за нами с Хабибулем, и мы щедро угощали всех желающих «павидлой» с сиропом!
Удивительно, что нас ни разу не разоблачили ни контролеры, ни сами пассажиры. Они, вероятно, думали: «Дети, ну что с них взять…» А взять можно было много: рубля по полтора с носа!
Разоблачили
Застукал меня кто-то из родительских знакомых: «Ой, а мы вашего Мишеньку вчера видели в Сокольниках, он там покупал мороженое». Ну кто их тянул за язык?! И да, я покупал мороженое, потому что ждал автобус — у меня там была пересадка. Им какое дело? В общем, спалился! А дальше: серия перекрестных допросов, очные ставки, пытки — и вся картина как на ладони.
На этом закончились мои увлекательные путешествия по Москве, да и счастливое детство в Скатертном переулке.
Обыденский
Отвлечемся ненадолго от еврейской коммуналки и перенесемся в русские хоромы моего прадеда.
Про В. Н. Семенова написано несколько книг. И действительно, личностью он был выдающейся! Недолго поработав инженером после института, бросил все и в составе добровольческого отряда уехал в Трансвааль, где воевал в англо-бурской войне на стороне буров, дружил с молодым журналистом Уинстоном Черчиллем, после ранения вернулся в Россию и тут же иммигрировал с семьей в Великобританию, так как его жена, моя прабабушка, была ярой революционеркой! В Англии построил первый город-сад в Летчуэрте, вернулся в Россию, создал несколько архитектурных шедевров — например, дворец Эмира Бухарского в Железноводске (как звучит, а!). Дальше — больше. Занимался планировкой городов: Астрахани, Ярославля, Хабаровска и других, восстанавливал Сталинград после войны, построил дачу… и тем самым заложил основу дачному кооперативу НИЛ («Наука. Искусство. Литература») в Новом Иерусалиме и, наконец, построил первый в СССР кооперативный трехэтажный дом в Обыденском переулке. Последние два сооружения сыграли важнейшую роль в папиной и, как результат, в моей жизни!
Друг Черчилля
Прадеду «За выдающиеся заслуги» выделили квартиру на третьем этаже этого дома — и вот это были хоромы! Там было пять (!) комнат, включая комнату для прислуги! Огромный зал, или гостиная, полукруглый кабинет, длинный коридор… Мы с моим кузеном Кутей (помните, из-за него я родился чуть раньше?) гоняли на велосипедах по всем закоулкам этой квартиры. До сих пор, когда я читаю Толстого, Чехова, Булгакова, у меня все события ассоциируются с домом в Обыденском. Там проходил бал Наташи Ростовой, там жил и работал профессор Преображенский, и даже знаменитый Ниро Вульф Стаута восседал в своем огромном кресле, только почему-то не в кабинете, а в гостиной.
Я уже говорил, что вовсе не тяготился жизнью в коммуналке. Но эта квартира вселяла в меня какой-то трепет. До сих пор не могу представить себе что-то более аристократическое, чем этот дом.
Слева направо: Кот Билька, мама, папа
Там устраивались детские и взрослые спектакли, шумные елки, мы играли в лото, нам читали сказки… Ах! Мой дедушка (мамин папа) Николай Павлович Белоусов был, пожалуй, единственным человеком в моем роду, у которого руки росли из правильного места. Я часами торчал в его кабинете-мастерской и просто смотрел — неважно на что: дед либо что-то сооружал, либо чинил наши вечно ломающиеся игрушки и велосипеды, либо запускал паровую машину! Ах! А еще там был телевизор! Мы с Кутей сидели как завороженные и часами смотрели в этот таинственный ящик, даже не замечая, что пообедали. Тогда же и возникло мое любимое блюдо «замурца»: нам давали котлету с картошкой на тарелке, мы разминали все это до однородной массы и ели, не отрываясь от телевизора. Кто придумал этот кулинарный шедевр, Кутя или я, — неизвестно, но, думаю, что сейчас для барышень, глядящих неотрывно в свой мобильник, он бы пришелся очень кстати.