– В старину едой проверяли, хороший работник должен много есть.
В шесть утра нас будили. Мы идем почти с закрытыми глазами до места работы – досыпали на ходу. Хозяйка расставляла нас по местам. Меня держала около себя, но не из-за любви.
Она увидела, что работник из меня аховый.
Поеживаясь, медленно бредем по колено в воде, выдергиваем сорняки и выкидываем на грядку между чеками. К одиннадцати утра хозяин приносит еду, завернутую в тряпки, расстилает все на узенькой грядке и машет руками:
– Быстро кушать!
Опять жирная свинина, которую я пытаюсь проглотить, но она скользит во рту и норовит вырваться наружу. Хозяйка неодобрительно поглядывает на меня и что-то бурчит под нос. В самое пекло опять попой кверху выдираем сорняки. Горячая вода размачивала ноги, они к вечеру раздувались и были похожи на гуваляки – глиняные комья, из которых узбеки лепили заборы. Солнце почти проваливается за горизонт, когда мы гуськом бредем на ужин. Переодеваемся и садимся за ту же заляпанную клеенку. Смотрим, как хозяйская дочка кидает кусочки теста в казан, мешает половником и через несколько минут разливает по тарелкам суп. Это были корейские галушки. Я научилась готовить их через много лет.
Ингредиенты:
Свинина – 200 г, мука – 0,5 кг, яйцо – 1 шт., вода, масло растительное – 100 г, лук – 1 головка, помидоры – 2 шт.
Способ приготовления:
1. Обжариваем в масле лук, кусочки мяса, нарезанные кубиками помидоры, жарим и заливаем водой.
2. Варим на медленном огне, пока мясо не будет готово.
3. Из муки, яйца и воды замешиваем тесто, разминаем руками, рвем тонкими пластами и опускаем в бульон.
Минут через десять блюдо готово. Кусочки теста, сваренные в супе, тают во рту. Разливаю по тарелочкам так, чтобы нежные галушки были покрыты ярко-красным бульоном. Вкусно, сытно и дешево.
Через неделю меня отбраковали, я вернулась домой. Приехала во время допроса, который папа учинил бабушке. Она не смогла отвертеться. Отец был разгневан:
– Понравилось полоть рис? Не переодевайся, поедешь со мной, будешь работать на своем поле. Стыд и позор, моя дочь – батрачка.
И вот мы с папой в кишлаке, где он с дедушкой сажал рис. Мама готовила им еду, потом тоже выходила на прополку. Маленькая землянка, постель, нехитрые пожитки. Отец ткнул пальцем в угол:
– Там спать будешь, а сейчас немедленно на работу.
Так началась моя поденщина у родителей. Утром мы с мамой стали разносить удобрение, которым надо было подкармливать рис. Мама насыпала мне ведерко селитры, сама взваливала себе на спину мешок, упиралась ногами в землю и поднималась. Мешок весил пятьдесят килограммов. Таскать было тяжело, количество селитры уменьшалось медленно.
Вечером мама кивала отцу на меня, дескать, тебе не жалко ребенка. Он гневался:
– Батрачить на чужом поле может? Опозорила нас! Моя дочь у Пака работает!
Рассердила я его не на шутку. С того года каждое лето я работала вместе с родителями. Думаю, что пользы от меня было не так много, но я находилась всегда перед глазами у отца и матери. И почему я всегда причитала, что росла как трава в степи? У папы был зоркий взгляд.
Жаркое небо. Воздух еле подрагивает и опять застывает. Полевой стан. Весовщик Карим подбадривает очередь:
– Передвигайтесь быстрее.
Передвигаемся. Двумя руками поднимаем тюки и кидаем на весы. Взвесили, опять тащим мешки к тракторам, подкидываем их грузчикам. На нас огромные фартуки, которые мы получили под расписку. Потеряешь – высчитают из зарплаты, законно заработанной тобой.
Мы такие загорелые, что полоска зубов кажется белоснежной. Волосы и лицо стараемся прятать под светлыми косынками, чтобы не сгореть совсем. Моем руки в теплом арыке и ищем ровное место, чтоб расстелить фартуки и пообедать.
Я бегу к девочкам из своего поселка, развязываю узелок с едой и прислушиваюсь к разговору. Всех интересует, сколько сдала Фая.
– Пятьдесят восемь, – привычно отвечает она.
Все дружно ахают, что до обеда Фая выполнила норму. Значит, вечером она почти доберется до цифры «сто». Сто килограммов пушистой невесомой ваты, которую соберет из засохших коробочек. Ободранными в кровь пальцами утрамбует в мешок белые комочки и разогнет спину.
Мы не учимся уже с сентября. Школа закрыта, «все ушли на фронт», чтобы собирать хлопок – «белое золото республики». К девяти утра становимся между грядками, две – твои. До вечера переходим с одной на другую. И так ходим кругами до декабря… Полевой стан, щедрое солнце, кусты хлопчатника и негнущаяся спина – картинки из школьной жизни. Их не сотрешь ни одним ластиком из памяти. Те годы уместились в короткую цепочку: школа – каникулы – поле.