«Я заявил [пишет Кейтель], что считаю, что Гитлер – это ein Trommler,«барабанщик», который имеет огромный успех среди простых людей только благодаря силе своего красноречия; я сказал, что сомневаюсь, подходит ли он на самом деле для роли рейхсканцлера».
Большинство старших офицеров рейхсвера с такой же явной осторожностью приняли нового рейхсканцлера, пришедшего после двадцати предыдущих за последние восемнадцать скорбных лет Веймарской республики. Как бы то ни было, Гитлер стал рейхсканцлером и, что было более существенно для подполковника Кейтеля, генерал-лейтенант фон Бломберг, бывший одно время его начальником в войсковом управлении, с которым, по его собственным словам, он с самого начала очень хорошо ладил и о чьем уходе очень сильно сожалел, стал теперь рейхсминистром обороны при Гитлере:
«Бломберг между тем был переведен в министерство обороны рейха, рейхспрезидент внезапно вызвал его из Женевы, где он возглавлял германскую делегацию на конференции по разоружению. За его назначением стояли фон Рейхенау и генерал фон Гинденбург, сын рейхс-президента. Гитлер долгое время был знаком с фон Рейхенау, и последний уже оказывал ему – по его же словам – огромную поддержку во время его избирательных поездок по Восточной Пруссии, когда он завоевывал для партии эту провинцию.
В начале мая [1934 г.] были проведены первые крупномасштабные учения Генерального штаба в Бад-Нойхеме под руководством нового главнокомандующего сухопутными силами генерал-полковника барона фон Фрича; фон Фрич сменил фон Гаммерштейна в качестве главнокомандующего 1 февраля. Я хотел бы заявить здесь, что фон Бломберг пытался представить кандидатуру Рейхенау лично президенту рейха, даже угрожая уйти в отставку, но старый Гинденбург отослал их обоих и назначил барона фон Фрича, нисколько не принимая во внимание попытки Гитлера поддержать Бломберга в его борьбе за Рейхенау. Таким образом, первая попытка передать армию в руки национал-социалистического генерала не удалась. Когда я сразу же после его назначения встретился с Фричем, чтобы поздравить его, он сказал, что я был первым, кто сделал это, и по старой памяти он был чрезвычайно рад этому».
Теперь уже нельзя точно определить, что же объединяло Кейтеля и Бломберга: Бломберг был весьма одаренным, чрезвычайно умным и интересовался самыми различными вещами, намного превосходя стандартный образец прусского офицера; Кейтель был добросовестным, лояльным, выдающимся экспертом в своих областях. Возможно, это и стало причиной, по которой Бломберг выбрал его в качестве своего ближайшего коллеги, особенно потому, что в это время на повестке дня стояло увеличение армии, и никто не мог бы взяться за эту проблему так успешно и так рьяно, как Кейтель.
После выздоровления Кейтель задержался немного на своем старом посту главы отдела Т-2. Первый раз он встретился и поговорил с Гитлером в Бад-Рейхенхалле в июле 1933 г. – все еще в должности главы организационного отдела в войсковом управлении – на собрании старших военачальников Sturmabteilung, СА, – штурмовых отрядов – личной армии национал-социалистической партии.
В одном из писем его жены к ее матери, написанном 5 июля 1933 г., описываются впечатления Кейтеля от Гитлера: «У него был продолжительный разговор с Гитлером, он был вызван в его загородный дом и был в полном восторге от него. Его глаза были удивительными, и как этот человек мог говорить!..»
Любопытно, что ни Гитлер, ни Кейтель, похоже, потом не вспоминали этот разговор, потому что позднее Кейтель говорит, что он познакомился с Гитлером только в 1938 г., когда на пике кризиса с Бломбергом и Фричем Гитлер захотел встретиться с «этим генералом фонКейтелем», о котором он явно не вспоминал на протяжении пяти лет. Можно отметить, что это было характерно для Гитлера, – он автоматически допустил, что имя Кейтеля, как прусского генерала, имело приставку фон,говорящую о дворянском происхождении.
Конференция в Бад-Рейхенхалле была созвана Гитлером, чтобы сгладить трения, существовавшие между легальными вооруженными силами Германии и полувоенными партийными войсками СА, проблемы, на которой Кейтель в своих мемуарах останавливается довольно подробно; его воспоминания об этом времени как командующего 3-й пехотной дивизией в Потсдаме в 1934 г. проливают новый свет на подоплеку того, что потом назвали «ночью длинных ножей» – кровавой чистки СА. Кейтель откровенно выступает против темных интриг СА:
«Группировка СА в Берлине – Бранденбурге под командованием генерала СА Эрнста – бывшего ученика официанта, который в шестнадцать лет был добровольцем-вестовым на мировой войне, – стала заметна благодаря ее интенсивной деятельности в моем регионе [Потсдам]. Повсюду создавались все новые отряды СА, которые пытались установить контакты с офицерами рейхсвера по всей моей области. Эрнст также нанес несколько визитов и мне, но я так и не смог определить, что действительно стояло за этим. Летом 1934 г. он начал заводить разговоры вокруг наших секретных [и нелегальных] оружейных складов в моей области; он полагал, что они находятся в опасности, потому что им недостает охраны, и предложил обеспечить их охраной. Я поблагодарил его, но предложение его отклонил; одновременно с этим я сменил дислокацию нескольких складов (пулеметов и винтовок), потому что я опасался, что эти места были выданы ему. Мой офицер Генерального штаба (майор фон Ринтелен) и я оба чувствовали опасность; мы нисколько не доверяли группировке СА и относились весьма подозрительно к неясной подоплеке их бурно выражаемого дружелюбия.
Фон Ринтелен служил в разведывательной службе под командованием полковника Николаи [начальник контрразведки Генерального штаба и разведывательной службы во время Первой мировой войны], поэтому был грамотным офицером разведки, и я позволил ему применить свои умения в этой «области» и заглянуть за кулисы происходящего. Для видимости он просто проверял некоторые предложения людей Эрнста. Тем временем мы свернули самые маленькие оружейные склады, которые не были защищены с военной точки зрения, и перевели их в ремонтные мастерские в Потсдам.
Фон Ринтелен сумел пролить достаточно света на происходящее благодаря болтливости штурмовиков. Хотя мы не подозревали ни о каких политических планах, которые мог бы задумать такой человек, как Рем, мы узнали, что они собирали оружие для какой-то «операции» в Берлине в конце июня и что их готовили – при необходимости – добыть его, захватив военные оружейные склады, местонахождение которых было им выдано.
Я поехал в Берлин и позвонил в военное министерство, чтобы поговорить с фон Фричем, но не застал его там. Я отправился к Рейхенау, а затем с ним – к Бломбергу и там рассказал о секретных планах берлинской группировки СА. Меня выслушали с прохладцей и сказали, что это всего лишь фантазии: СА лояльны к фюреру, и от них, без сомнения, не исходит никакой опасности. Я сказал, что я не удовлетворен этим. И приказал фон Ринтелену поддерживать контакт и продолжать дальнейший сбор информации о намерениях СА. Примерно во второй половине июня Эрнст вновь нанес мне визит в моем офисе в Потсдаме, сопровождаемый своим адъютантом и начальником штаба [фон Мореншильдом и Сандером].
Я вызвал Ринтелена присутствовать как наблюдателя. После полного набора пустых фраз Эрнст вновь завел разговор об оружейных складах, убеждая меня доверить ему их охрану в тех местах, где не были размещены воинские подразделения: у него была информация, как он сказал, что коммунисты знают, где находятся эти склады, и он боится, что они захватят их. Я вступил в разговор и рассказал ему о трех местных маленьких складах, про которые, однако, я знал, что они уже были вывезены. Меры по передаче их под охрану должны были быть разработаны в ближайшем будущем с директором оружейных складов, и Эрнсту должны были сообщить об этом. Наконец Эрнст простился со мной, сказав, что в конце этого месяца он надолго покидает страну и что он назовет мне своего представителя.
С этой новой информацией о планах путча майор фон Ринтелен в тот же день поехал в Берлин и позвонил Рейхенау в военное министерство; этот внеплановый визит Эрнста был окончательным подтверждением всех наших подозрений. Ринтелен встретился с Бломбергом, который теперь начал серьезно относиться к этому. Позже он проинформировал меня, что в тот же день он сообщил эти новости Гитлеру, и последний ответил, что он поговорит об этом с Ремом, хотя Рем избегал его в течение нескольких недель, поскольку Гитлер счел необходимым строго спросить с него касательно народной милиции.