«Франция, 12 июня 1944 г. Как все это началось, так пусть и идет до самого конца. Уинстон С. Черчилль».
Смэтс написал под этими словами:
«Так и будет! Дж. К. Смэтс 12/6/1944».
В это время мой тактический штаб располагался в саду замка в Крейи, маленькой деревушки в нескольких милях к востоку от Байё. Мадам де Дрюваль, владелица замка, по-прежнему жила в нем. Я полагал, что, когда мы уезжали из Портсмута, в мой фургон взяли все, в чем я нуждался, но оказалось, что не хватало одного предмета — ночного горшка, или, как говорят французы, pot-de-chambre. Я велел адъютанту спросить, не может ли мадам дать нам этот предмет — на время. Обсудив проблему, мы согласились с тем, что ситуация довольна деликатна и что лучше будет спросить мадам, не сможет ли она одолжить главнокомандующему вазу. Мадам [264] ответила, что сделает это с радостью, собрала все имевшиеся в замке вазы для цветов и попросила моего адъютанта выбрать ту, которая ему больше понравится. Он внимательно осмотрел вазы и сказал, что, по его мнению, для цветов генерала не подойдет ни одна из них. Нет ли ваз другого типа? Мадам, обладавшая великолепной интуицией и не меньшим чувством юмора, тут же поняла, что имелось в виду — без сомнения, «ночная ваза». Она сказала моему адъютанту, что, как ей кажется, у нее найдется ваза еще одного типа, довольно необычная, но которая, по-видимому, подойдет для солдата. Она вышла из комнаты и через несколько минут вернулась с маленькой белой ночной вазой, украшенной розовыми цветочками. Она гордо поставила ее посередине всего собрания цветочных ваз и сказала: «Думаю, что это подойдет генералу для его цветов». Адъютант согласился, что это — именно то, что нужно и что эта ваза будет отлично смотреться в генеральском фургоне!
Мадам до сих пор живет в замке, и я иногда навещаю ее. Историю о генеральской вазе рассказывают каждому посетителю, так что теперь она известна большинству жителей Нормандии. Думаю, что при пересказе история обрастает новыми подробностями. Должен добавить, что мадам настояла на том, чтобы я оставил «вазу» у себя, и теперь она занимает достойное место в моем доме в Гэмпшире.
Но вернемся к операции.
Ранее я уже описывал свой генеральный план Нормандского сражения. Вкратце он заключался в организации и проведении операций таким образом, чтобы главные силы противника оказались стянутыми на наш восточный фланг, на позиции 2-й британской армии; это облегчило бы нам захват территорий на западном фланге и осуществление там окончательного прорыва — для чего предполагалось использовать 1-ю американскую армию. В случае более быстрого развития событий на западном фланге нам предстояло быстрее продвигаться на этом направлении.
На восточном фланге, в секторе Кана, задача захвата территорий стояла не так остро; там главное заключалось в ведении ожесточенных боев, чтобы заставить противника бросить в бой свои резервы. Тогда американские силы столкнулись бы с меньшим сопротивлением при продвижении, которое на западе имело жизненно важное значение. [265]
При осуществлении этого генерального плана нам очень помогло колоссальное стратегическое значение Кана. Через этот важнейший транспортный узел проходили основные дороги, ведшие к нашим позициям с востока и юго-востока. Поскольку основные немецкие мобильные резервы располагались к северу от Сены, им пришлось бы двигаться к нашему плацдарму с востока, и они неизбежно вышли бы на Кан. На юго-востоке, между Каном и Фалезом, были хорошие условия для развертывания аэродромов. Я был уверен, что мощное и настойчивое наступление в секторе Кана позволит нам достичь поставленной цели по оттягиванию резервов противника на наш восточный фланг: эта концепция легла в основу моего плана. С самого начала на ней строились все наши расчеты. Как только мы закрепились на берегу, я начал проводить эту стратегию в жизнь, и после тяжелых боев в районе Кана и захвата Шербурского полуострова она начала приносить результаты.
У меня ни разу не появилось причины или повода для изменения генерального плана. Конечно, мы не соблюдали все временные рамки и этапы, предварительно намеченные с оглядкой на тыловое планирование, и, конечно, мы не колеблясь меняли наши планы и дислокацию в зависимости от складывающейся тактической ситуации — как в любом сражении. Но основа плана оставалась неизменной; именно на нее я возлагал все свои надежды и жестко отстаивал ее, несмотря на усиливавшиеся возражения малодушных. Например, мы не взяли Кан до 10 июля, а его восточные пригороды были окончательно очищены только к 20 июля. Первоначально я намеревался как можно раньше захватить высоту между Каном и Фалезом, поскольку эта местность очень подходила для строительства аэродромов; но эта задача не имела жизненно важного значения, и, когда я увидел, что ее осуществление в соответствии с исходным планом приведет к неоправданным потерям, я не стал настаивать. Командование ВВС меня не одобряло.