У меня не вызывало сомнений, что Роммель не смог бы просто обойти мои силы и двинуться на восток, к Каиру. Мои четыреста танков пошли бы следом, и армия Роммеля, зажатая со всех сторон, была бы полностью уничтожена. [115]
Тогда же я решил, что край южного фланга следует сделать мобильным: 7-й танковой дивизии предлагалось оборонять широкий участок фронта с тем, чтобы организованно отступить под натиском превосходящих сил Роммеля. А после поворота этих сил влево, к горному хребту Алам-Хальфа, 7-я дивизия должна была наносить контратакующие удары с востока и юга. Генерал Хоррокс уже прибыл из Англии, принял командование 13-м корпусом, так что за левый фланг я мог не беспокоиться, знал, что детали плана будут проработаны на самом высоком уровне. Я настаивал на том, чтобы в этом сражении его 13-й корпус и особенно 7-я бронетанковая дивизия понесли минимальные потери. Этим частям отводилась заметная роль в нашем грядущем октябрьском наступлении, и я поделился с генералом Хорроксом моими идеями относительно этого наступления. Конечно же, он воспринял их с присущим ему энтузиазмом.
Приведенная схема служит наглядной иллюстрацией этого сражения. Наступление Роммеля развивалось именно так, как и предполагали солдаты и офицеры 8-й армии. Мы сражались в точном соответствии с моим планом. Как только ударная группировка Роммеля наткнулась на мощные оборонительные позиции новозеландской дивизии на востоке, ее продвижение вперед сразу же застопорилось. Мы получили возможность обстреливать ее со всех направлений, а авиация начала бомбить с воздуха. Эффективность наших действий оказалась столь высока, что через несколько дней, понеся значительные потери в танках и бронетранспортерах, противнику пришлось задуматься об отступлении.
Наиболее существенным фактором, вынудившим Роммеля отдать приказ об отступлении, стали действия наших летчиков под командованием маршала авиации Конингема. Сухопутные войска и военно-воздушные силы действовали по единому плану, координируя свои усилия, наши штабы находились рядом. Когда я прибыл в пустыню, у меня сложилось впечатление, что эти два рода войск воюют независимо друг от друга, и командование 8-й армии не понимает истинного предназначения военной авиации. Это сражение снова сблизило нас, и в дальнейшем мы поддерживали самое тесное взаимодействие. [116]
Важным фактором общего успеха стало и решение Теддера послать «Веллингтоны» на бомбежку Тобрука в самый разгар сражения. Тем самым Роммель лишился возможности быстро пополнять запасы горючего и боеприпасов. Именно это заставило его отдать приказ об отступлении. Его войска уже понесли большие потери, а недостаток бензина не позволил ему перегруппировать силы и нанести новый удар. Теддер обрубил ему хвост.
Когда разработка плана оборонительных действий была закончена и началась его реализация, я получил возможность сосредоточиться на обдумывании нашего наступления.
Войска Роммеля атаковали ночью 31 августа. Я лег в обычное время и крепко спал, когда вскоре после полуночи началось наступление немцев. Де Гинган рассказывает о той ночи свою версию. Он решил разбудить меня и доложить новости. Я вроде бы проснулся, сказал: «Прекрасно, лучше быть не может» — и снова заснул. Встал, как всегда, позавтракал в обычное время. Я этого не помню, но готов ему поверить. Я твердо знал, если все будут исполнять полученные приказы, мы должны выиграть эту битву. От меня требовалось только одно: контролировать, чтобы в этом бою, первом, который вела 8-я армия под моим командованием, все действовали в строгом соответствии с разработанным мною планом.
Когда мне стало ясно, что войска Роммеля сильно потрепаны, я отдал приказ нанести удар на юго-восток с участка фронта новозеландской дивизии, с тем чтобы закрыть брешь, которая образовалась на нашем фронте в ходе немецкого наступления. Противник отреагировал тут же и очень активно: начал отступать в сторону наших минных полей, через которые немцы уже прошли, наступая. Мы оставили их в покое, я посчитал, что на том сражение и окончено. Более того, меня очень устраивало, что основные силы Роммеля сосредоточены на южном фланге нашего фронта, поскольку я предполагал наносить главный удар в ходе предстоящего наступления на северном фланге. Я помню, как Хоррокс оспоривал мое решение, говоря, что врагу досталась не только заминированная нами территория, но и несколько командных высот, с которых просматривается расположение наших войск. Я ответил, что он должен заняться созданием [117] новых минных полей для своего корпуса. Что же касается командных высот, вроде Хаймеймата, меня устраивало, что они остались за Роммелем. Он мог наблюдать за тем, как мы готовим наступление на южном фланге: там все делалось для введения противника в заблуждение.