Среда, 28 октября
Тяжелые бои продолжались три предыдущих дня, и, глядя на цифры потерь, я начал осознавать, что должен проявить осторожность. Я знал, что завершающий удар будет наноситься на участке фронта, контролируемом 30-м корпусом, но где именно, еще не определился. Теперь же пришла пора завершать подготовку к этому удару. Я решил прекратить наступление на южном фланге (13-й корпус) и перейти к обороне, не вести там никаких активных действий, ограничившись боевыми дозорами, расширить дивизионные фронты, чтобы вывести в резерв дивизии, необходимые мне для завершающего удара, новозеландскую дивизию я уже вывел в резерв.
Теперь вся бронетанковая армия Роммеля находилась против северного коридора, и я знал, что там позиции противника не прорвать. Поэтому я приказал и там перейти к обороне, а 1-ю бронетанковую дивизию вывел в резерв.
Я также решил, что с этого момента могу использовать в боях на северном фланге только 30-й корпус. И вывел в резерв штаб 10-го корпуса, чтобы он подготовился к прорыву.
Я приказал активизировать действия 9-й австралийской дивизии в направлении побережья. Я намеревался нанести завершающий удар вдоль протянувшегося вдоль побережья шоссе. [142]
Четверг, 29 октября
Утром мне стало совершенно очевидно, что немецкие части армии Роммеля практически полностью сосредоточены на северном участке фронта. Действия 1-й бронетанковой дивизии в северном коридоре и операции 9-й австралийской дивизии к северу от побережья убедили Роммеля, что мы пытаемся прорваться на севере вдоль побережья, к чему я в тот период и стремился.
Но мы практически выполнили рекомендации Билла Уильямса. Оттянули немецкие части вправо, и теперь они перестали играть роль армирующих спиц в итальянском «корсете». Теперь немцы воевали на севере, итальянцы держали фронт на юге, а линия раздела находилась чуть севернее нашего первоначального северного коридора.
Я без промедления изменил мой план и решил нанести завершающий удар по линии раздела, но захватывая в основном итальянский фронт. Это решение я принял в одиннадцать утра 29 октября.
Оставалось ответить только на один вопрос: когда наносить этот удар?
Я знал, что операция «Факел» (войска отправлялись из Англии) предполагала высадку десанта в районе Оран-Касабланка 8 ноября. Понимал, что наша победа над врагом, разгром его армии, станет самой действенной помощью операции «Факел». Не говоря уже о том, что мне хотелось войти в Триполи первым! Но в значительно большей степени время завершающего удара определялось необходимостью захвата аэродрома в Мартубе, с тем чтобы обеспечить воздушное прикрытие нашему, возможно, последнему конвою на Мальту, где ощущался недостаток продовольствия и почти не осталось горючего для самолетов. Конвой, согласно планам, выходил из Александрии в середине ноября.
Я решил, что в ночь с 30 на 31 октября 9-я австралийская дивизия нанесет удар в северном направлении, с тем чтобы выйти к морю; это заставит противника уделять пристальное внимание северу. Потом, следующей ночью, с 31 октября на 1 ноября, я намеревался пробить брешь во вражеском фронте чуть севернее нашего первоначального северного коридора. [143]
И брешь эту предстояло пробивать 2-й новозеландской дивизии, усиленной 9-й бронетанковой и двумя пехотными бригадами. Эту операцию я решил поручить командованию 30-го корпуса. А через брешь намеревался направить бронетанковые дивизии 10-го корпуса.
Все необходимые дивизии и бригады мы уже вывели в резерв, где они отдыхали и пополнялись.
Фактически я предлагал нанести мощный удар справа, а следующей ночью — нокаутирующий слева. Эта операция получила название «Суперчардж (Supercharge)».
Утром на моем командном пункте появились Александер и Кейзи, министр по делам Ближнего Востока. Мне было совершенно ясно, что мое решение оттянуть войска в резерв 27 и 28 октября, с тем чтобы подготовить их к решающему удару, вызвало замешательство Уайтхолла. Кейзи отправили на Ближний Восток с тем, чтобы выяснить на месте, что происходит. Уайтхолл думал, что я сдаюсь, тогда как я собирался праздновать победу.
Я рассказал ему о своем плане и заверил, что я убежден в успехе. Де Гинган поговорил с ним очень откровенно и предложил порекомендовать Уайтхоллу не путаться под ногами. Я так и не узнал, что Кейзи сообщил в Лондон по результатам своего визита, потому что не мог отвлечься от операции «Суперчардж». Впрочем, я не сомневался, что начальник Имперского генерального штаба (генерал Брук) разберется в моих намерениях.