Я предвидел определенные проблемы из-за близости своей армии к такому большому городу, как Триполи. Дворцы, виллы, квартиры были доступны офицерам. Меня самого спросили, собираюсь ли я жить в губернаторском дворце. Я отказался и расположил [167] свой штаб в полевых условиях, примерно в четырех милях от города. Нам предстояло много сражений, и я не хотел, чтобы 8-я армия «расслаблялась» или каким-то образом понижала боеспособность. Я запретил использовать дома, здания и т. п. для штабов и расквартирования войск; все должны были жить в полевых условиях, в пустыне, как уже много месяцев. Армия должна была сохранять стойкость и боеспособность.
Отдав эти приказы, я поехал в город с Лизом, мы сели под солнцем на морском берегу и пообедали бутербродами. Говорили, будучи большими друзьями, о прошлом и будущем. Наши адъютанты и сопровождающие военные полицейские расположились неподалеку и тоже принялись за обед. Я спросил Лиза, о чем они, по его мнению, говорят, после стольких месяцев монашеской жизни в пустыне; он считал, что они размышляют, есть ли в городе доступные женщины. Я не сомневался, что он прав. И решил как можно скорее отвести армию от Триполи.
Через два дня после занятия города мне доложили, что у гражданского населения положение с продовольствием ухудшается. Я немедленно издал следующий приказ:
«1. В Триполи сложное положение с продовольствием; очевидно, у населения вскоре кончатся продукты, и тогда кормить его придется армии. Эта обязанность явится серьезной обузой; именно этого хочется немцам. 2. Британская армия, военно-воздушные силы союзников и личный состав Королевского военно-морского флота в Триполи будут получать свою норму довольствия и не должны потреблять продовольствие гражданского населения. Противник будет успешно использовать в пропаганде тот факт, что он оставил в городе достаточно продовольствия и большую часть его съели британские войска. 3. Поэтому приказываю, чтобы никто из состава британских войск в Триполитании, ни офицеры, ни сержанты и солдаты, не питались — не завтракали, не обедали и не ужинали — в отелях и ресторанах Триполи. 4. Единственным исключением могут быть чайные, если владельцы их смогут и захотят продавать военнослужащим чай и булочки. [168] 5. Офицеры, сержанты и солдаты, отправляясь в Триполи, должны иметь при себе продовольственные пайки. Ведутся приготовления к открытию клубов для офицеров, сержантов и солдат в Триполи, они будут находиться в ведении военно-торговой службы ВМС, ВВС и армии и откроются в ближайшее время; поставлять туда продовольствие, за исключением чая и булочек, будет невозможно. 6. Командиры должны довести до сведения офицеров, сержантов и солдат содержание третьего пункта данного приказа и основания для него. Заместителю командующего по делам гражданского населения принять меры, чтобы управляющие отелей и ресторанов получили указания не подавать еду личному составу британских войск».
3 и 4 февраля в Триполи находились с визитом премьер-министр и начальник Имперского генерального штаба, мы устроили для них парад шотландской и новозеландской дивизий, в котором приняли участие отдельные подразделения бронетанковых войск и службы снабжения и транспорта.
Уинстон Черчилль получил громадное впечатление и был глубоко взволнован, когда мимо него проходили войска: они выглядели здоровыми, бодрыми, отличались превосходной выправкой. Я очень гордился тем, что командую такими солдатами.
Я попросил его обратиться с речью к офицерам и солдатам моего штаба, и он сказал вот что:
«После победы под Аламейном вы каждую ночь разбиваете палатки на один дневной переход ближе к дому. В будущем, когда люди будут вас спрашивать, что вы делали в ходе Второй мировой войны, достаточно будет ответить: «Находился в рядах 8-й армии».
После занятия Триполи 23 января моей главной заботой стало открыть гавань и движение судов, чтобы ежедневно доставлять на берег необходимое количество грузов. Это являлось задачей ВМС, нелегкой для быстрого выполнения. Быстрота была жизненно важна; мой начальник инженерных войск принялся за работу вместе с моряками, мы оказывали помощь всеми своими [169] средствами. Это значительно ускорило дело; первое судно вошло в гавань 3 февраля, а первый конвой 9-го. Мне хотелось как можно скорее покончить с перевозками из Тобрука и Бенгази, снять с 10-го корпуса обязанность грузоперевозчика и снабжать 8-ю армию с базы в Триполи.