Летом 1941 г. все граждане Данкова, включая школьников, были мобилизованы на строительство военного аэродрома. На полную мощность был запущен Щебеночный завод, но его не хватало, и камень — известняк завозился непосредственно на территорию будущего аэродрома. Каменные глыбы вручную с помощью населения молотками раскалывали на щебень для устройства взлетной полосы. В течение 2-х недель аэродром мог принимать самолеты ПЕ-2. В Данкове разместили авиационный полк.
Вермахт в это время наступал на Сталинград, и полк авиации был крайне необходим. Бомбардировщики обычно совершали ночные вылеты. Летный состав прошел ускоренную подготовку, и полк нес большие потери при посадке самолетов, чем при вылетах на бомбежки противника. Хоронили летчиков на городском кладбище с воинскими почестями. Полк действовал до разгрома немцев в Сталинграде. Данков и аэродром немцы не бомбили.
Снабжение продуктами населения Данкова было весьма скудным, в 1942 г. была введена карточная система, но даже хлеб отпускался не регулярно. Выживали за счет картофеля с выделенных ранее земельных участков. Мама завела козочку, которая на второй год давала молоко. Я разводил кроликов, а в каникулы 9-го класса работал в совхозе «Данковский» помощником комбайнера. Ходить приходилось более 15 км в один конец, и я часто оставался ночевать в полевом стане. Зато на уборке пшеницы я заработал полмешка пшеницы, это была большая ценность.
Учеба в школе продолжалась и в годы войны. Ребят в школе подкармливали — выдавали кусочек хлеба и чайную ложечку сахара. Летом мы выезжали в лес на заготовку дров для отопления школы. Первые месяцы начала учебы — сентябрь и часть октября школьники работали на уборке картофеля в колхозах, совхозах, так как мужчины и лошади были мобилизованы.
Так привыкали к военной жизни выживания. В больших городах России было еще труднее. Помню, какая радость у всех людей была 9 мая 1945 г., когда утром по радио Левитан объявил — «Мы победили!». Но эта победа далась нам ценой 20 миллионами человек убитыми и разорением страны. И наши грезы о построении социализма, в который мы верили, отодвинулись в будущее, нужно было поднимать страну.
Моя учеба в ВУЗе
В июле 1946 г. я получил аттестат зрелости с отличными оценками для поступления в ВУЗ и выехал в Москву. Остановился я в семье Левы Пурвера.
Он вместе с мамой был эвакуирован из Москвы в 1943 г. в Данков, где проживала его бабушка (по маме). Его мама была родом из Данкова, русская, очень отзывчивая женщина. Папа был еврей — профессор, заведующий кафедрой английского языка в Московском Институте Иностранных Языков, автор учебника английского языка для средней школы.
Лева учился со мной в 8-м и 9-м классах. Я с ним подружился, он был интеллигентным начитанным талантливым мальчиком, хорошо играл в шахматы. Когда он с мамой вернулся в Москву в 1945 г. мы с ним переписывались и даже играли в шахматы по переписке. В 1946 г. их семья приехала в Данков на летний отдых.
Лева рассказал мне о папе, который во время войны числился «пропавшим без вести». На самом деле он был призван в Армию в 1941 г., попал в плен к немцам в окружении дивизии под Харьковом. Выдал себя за англичанина и был отправлен в концлагерь для пленных в Италию. Освободили его американские войска. По окончании войны его передали Советскому Командованию, он прошел проверку органов, его вернули в Москву и разрешили работать, как и ранее в Инязе.
Моя мама договорилась, что я поеду в Москву вместе с семьёй Левы и при сдачи вступительных экзаменов я буду жить у них. В Москве у них была одна комната в многонаселенной квартире на улице Горького близ Белорусского вокзала. Спать меня определили под профессорским столом.
Прожил я у них около месяца до поступления в Московский Торфяной Институт на Покровке (Большой Вузовский переулок). Вот и говори после этого, что евреи плохие люди.
В этой семье складывалось все хорошо, но когда я приехал через месяц учиться, папы Левы уже не было. Его забрало КГБ и больше Лева его не видел.
Лева поступал в ИНЯЗ, но его провалили, поступил он на подготовительные курсы. В 1947 г. его все же приняли в ИНЯЗ («Институт Благородных девиц») на испанский факультет. По окончанию его отправили на работу в сельскую школу учителем. По возвращению в Москву я был у него, и он посетил потом меня. Рассказал, что его никуда не берут на работу, как сына врага народа, перебивается частными переводами. Показал свои стихи, в том числе «Бригантину», которую, как он сказал, продал композитору. Стал пить, и кончил жизнь, прыгнув с балкона. Так, по словам И. В. Сталина: «У нас дети не отвечают за отцов».