Пюигильен же был взбешен, оттого что ему не досталась артиллерия, и, таким образом, между ним и королем возникла враждебная натянутость. Дольше нескольких дней продолжаться такое не могло. И вот Пюигильен, воспользовавшись своим правом большого входа, подстерег короля, когда тот был один, и обратился к нему. Он заговорил об артиллерии, дерзко настаивая на выполнении данного слова. Король ответил, что считает себя свободным от исполнения его, поскольку дано оно было при условии сохранения тайны, а условие это не было выполнено. Тогда Пюигильен отошел на несколько шагов, повернулся к королю спиной, выхватил шпагу, переломил ее на колене, вскричав в ярости, что в жизни он больше не будет служить монарху, который столь недостойно не держит слова. Разгневанный король в тот миг совершил, быть может, самый прекрасный в своей жизни поступок: распахнул окно, выбросил в него трость, сказав, что никогда бы не простил себе, если бы ударил столь знатного дворянина, и вышел.
На следующее утро Пюигильен, не смевший после этого показаться королю на глаза, был арестован у себя в комнате и препровожден в Бастилию. У него был близкий друг де Гитри, любимец короля, для которого тот придумал должность главного королевского гардеробмейстера. Гитри отважился заступиться за друга перед королем и постарался напомнить ему, какую он питал склонность к Пюигильену. Ему удалось убедить короля, будто Пюигильен потерял голову, получив отказ от столь значительной должности, на которую он полностью рассчитывал, имея королевское обещание, тем паче что и сам король хотел загладить свой отказ. Артиллерию он отдал графу дю Люду, кавалеру ордена Св. Духа с 1661 года, которого он весьма любил за его манеры и за сходные склонности к галантным приключениям и охоте. Граф дю Люд был капитаном и губернатором Сен-Жермена, а также камер-юнкером. Чтобы заплатить за артиллерию, он продал должность камер-юнкера герцогу де Жевру, который был капитаном гвардии, и вот эту должность в виде возмещения король предложил Пюигильену, сидящему в Бастилии. Пюигильен, видя столь невероятно скорое возвращение благосклонности короля, по свойственной ему дерзости решил, что сможет вырвать у него что-нибудь позначительней, и отказался. Однако это не отвратило от него короля. Гитри отправился в Бастилию уговаривать своего друга и с большим трудом склонил его соблаговолить принять предложение короля. Едва только Пюигильен дал согласие, как вышел из Бастилии, явился поклониться королю, принес присягу в своей новой должности и продал драгун.
В 1665 году после смерти маршала де Клерамбо он получил губернаторство в Берри. Я не касаюсь здесь его приключения с Мадемуазель,[205] о чем она сама так простодушно рассказала в своих «Мемуарах», и ее безмерной ярости, когда он отложил их бракосочетание, на которое король дал согласие: Лозен хотел подготовить красивые наряды и добиться, чтобы венчание состоялось во время королевской мессы; отсрочка эта дала возможность Месье и его высочеству Принцу, который и подзуживал Месье, сделать представление королю и убедить его взять назад согласие, отчего брак и не состоялся. Мадемуазель метала громы и молнии, но Пюигильен, ставший после смерти отца графом де Лозеном, без сопротивления и с великим благоразумием, вообще-то не свойственным ему, принес эту жертву королю. После отца он получил роту телохранителей-алебардщиков и тут же был произведен в генерал-лейтенанты.
Он влюбился в принцессу Монако, сестру графа де Гиша, ближайшую подругу и участницу всех интриг Мадам, которая пользовалась исключительным благорасположением короля и добилась от него беспримерного, чего ни до нее, ни после нее не бывало, а именно: пользуясь тем, что она дочь короля Англии, получила право иметь, как и королева, обер-гофмейстерину; ею она назначила г-жу де Монако. Лозен страшно ревновал ее и был недоволен ее поведением. В один из летних дней он приехал в Сен-Клу; Мадам и ее придворные дамы в поисках прохлады сидели на каменном полу, а принцесса Монако полулежала, откинув руку. Лозен принялся любезничать с дамами, обернулся, да так ловко, что наступил каблуком принцессе Монако на ладонь, крутанулся и вышел. У принцессы Монако достало сил не вскрикнуть и промолчать.
Через некоторое время он выкинул штуку почище. До него дошли слухи, что король затеял интрижку с принцессой Монако; он узнал, когда Бонтан приведет ее, закутанную в плащ, по потайной лестнице к задней двери королевских покоев; а на той же площадке, как раз напротив задней двери, находился нужник. Придя заранее, Лозен спрятался в нужнике, закрылся на крючок и сквозь замочную скважину увидел, как король открыл дверь, вставил ключ снаружи и снова закрыл. Подождав немножко, Лозен послушал под дверью, запер ее на два оборота, ключ же забрал и бросил в нужник, а сам снова закрылся. Некоторое время спустя появляются Бонтан с дамой и очень удивляются, не обнаружив в двери ключа. Бонтан несколько раз тихонько стучит, но безрезультатно; наконец он постучался громче, так что король услышал. Бонтан сообщает, что дама с ним, и просит открыть дверь, так как ключа в ней нету. Король отвечает, что он вставил его снаружи; Бонтан ищет ключ на полу, а король пытается открыть защелку двери, но обнаруживает, что она заперта на два оборота. Все трое крайне удивлены, не знают, что делать, и выясняют через дверь, как это могло случиться; король изо всех сил жмет на ручку, но безуспешно: дверь заперта на два оборота-. В конце концов пришлось им попрощаться сквозь двери, а Лозен, который сидел, запершись в нужнике на крючок, как человек, пришедший туда по естественной надобности, слышал каждое слово, все видел через замочную скважину и от всей души беззвучно хохотал над ними, наслаждаясь их дурацким положением.
В 1670 году король решил совершить вместе с дамами триумфальное путешествие под предлогом посещения своих крепостей во Фландрии; его сопровождали армейский корпус и вся гвардия, а так как поход этот вызвал большую тревогу в Нидерландах, король постарался успокоить их. Общее командование вместе с патентом командующего армией он вручил графу де Лозену. Лозен исполнял свои функции с большим умом, учтивостью и крайним великолепием. И эта пышность, и само свидетельство того, что Лозен находится в большом фаворе, обеспокоили Лувуа, с которым Лозен нисколько не церемонился. Министр объединился с г-жой де Монтеспан, не простившей ни того давнего разоблачения, ни чудовищных оскорблений, какими ее осыпал Лозен, и они вдвоем действовали так ловко, что у короля пробудились воспоминания о сломанной шпаге, о том, что Лозен, даже находясь в Бастилии, отказывался принять должность капитана гвардии; они внушили ему, что Лозен не умеет владеть собой, что он обольстил Мадемуазель и чуть не женился на ней, чтобы завладеть ее безмерными богатствами, наконец, что он опасен своей дерзостью, что он забрал себе в голову привлечь войска великолепием, подлещиванием к офицерам и дружественным обращением с ними во время похода во Фландрию и что те просто обожают его. Они ставили ему в вину, что он остался дружен и поддерживает связи с графиней Суассонской, которая была удалена от двора и обвинялась во многих преступлениях. Надо полагать, они коварно сговорились приписать иные из них Лозену, хотя я так и не смог узнать какие, и преуспели в этом. Козни эти продолжались весь 1671 год, но Лозен ничего не заметил ни по лицу короля, ни по лицу г-жи де Монтеспан, которые обращались с ним с обычной внимательностью и дружественностью. Он знал толк в драгоценных камнях, умел подбирать к ним оправу, и г-жа де Монтеспан нередко пользовалась его услугами. Однажды в середине ноября 1671 года он утром отправился в Париж по поручению г-жи де Монтеспан, связанному с драгоценностями, а едва вечером возвратился и вошел к себе в комнату, как тут же, почти одновременно с ним, туда явился маршал де Рошфор, дежурный капитан гвардии, и арестовал его. Безмерно удивленный Лозен хотел узнать причину, поговорить с королем либо с г-жой де Монтеспан или в крайнем случае написать им, но ему было отказано. Его препроводили в Бастилию, а вскоре переправили в Пиньероль, где заключили в каземат. Его должность капитана гвардии была отдана герцогу Люксембургскому, а губернаторство в Берри — герцогу де Ларошфуко, который после гибели де Гитри при переходе Рейна 12 июня 1671 года стал обергарде-робмейстером.
205
Анна-Мари-Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье (1627–1693), дочь Гастона Орлеанского, брата Людовика XIII и Марии де Бурбон, герцогини де Монпансье.