– Возможно, вы хотите увидеть в написанном то, чего на самом деле не существует.
Эта фраза окончательно убедила меня в обратном.
С той минуты я поставил перед собой цель раскрыть для себя, а возможно, и для самого Зворыкина, те грани его натуры, которые он так тщательно (и успешно) старался скрыть. Его выдавали только глаза. Это по ним я угадал то, чему впоследствии, когда наше сотрудничество переросло в дружбу, нашёл подтверждение: неиссякаемую иронию по отношению к людским слабостям и абсолютную веру в торжество науки, способной решить любые проблемы, стоящие перед человечеством.
Фредерик Олесс
Апрель 1971
Принстон
Ранние годы 1889-1905
Владимир Козьмич Зворыкин родился в Муроме 30 июля 1889 года[3].
Один из старейших русских городов, Муром стоит в излучине Оки, приблизительно в трёхстах километрах к западу от Москвы.
Первые летописные упоминания о нём относятся к девятому веку. Зворыкин был уверен, что места для поселения облюбовали именно из-за их исключительно выгодного расположения на Оке, ибо в те времена торговля происходила, главным образом, по рекам. Превратившись со временем в процветающий торговый центр, Муром стал подвергаться частым набегам со стороны своих менее удачливых соседей. Вокруг города появились укреплённые стены, но и они не смогли уберечь от грабежей и пожаров во времена монголо-татарского нашествия. С ростом влияния Москвы Муром потерял своё стратегическое значение и к началу восемнадцатого столетия превратился в небольшой процветающий уездный город.
К моменту рождения Зворыкина население города насчитывало порядка двадцати тысяч человек, при этом в городе было двадцать три церкви и три монастыря. Владимир был младшим из двенадцати детей, только семеро из которых выжили – брат Николай и пятеро сестёр: Надежда, Анна, Антонина, Вера и Мария. О семье он писал:
Со своей старшей сестрой Надеждой я общался очень мало: у нас была разница в четырнадцать лет, и когда мне исполнилось семь, она вышла замуж и уехала из города. В том же 1896 году покинул отчий дом и брат Николай. Он закончил школу и поступил в Санкт-Петербургский технологический институт. По-настоящему я узнал его лишь много лет спустя. Следующей уехала Анна: сначала поступать в институт, а затем за границу. До её замужества и переезда в Санкт-Петербург виделись мы редко. Антонина с детства мечтала приносить пользу людям. Для неё выбор профессии был очевиден: она поступила в медицинский институт и стала врачом. Вера получила домашнее образование, вышла замуж и жила в Муроме. Она умерла во время революции. Самой близкой ко мне по возрасту (всего на год старше), моим другом и партнёром по играм была Мария. Учились мы параллельно (она – в женской гимназии, я – в реальном училище) и часть свободного времени проводили вместе.
Мой отец Козьма происходил из большой и состоятельной купеческой семьи. Получив образование в коммерческом училище, он был для своего времени человеком весьма прогрессивных взглядов. Его активное участие в общественной жизни Мурома выражалось в том, что он состоял одновременно членом попечительского совета библиотеки и городской Думы и недолгое время даже занимал пост городского головы. Продолжая семейное дело (оптовая торговля дёрном), он также стал владельцем пароходной компании, осуществлявшей грузовые и пассажирские перевозки по Оке, и директором местного банка. Отцом он был прекрасным, но, ведя одновременно множество разных дел, не мог уделять детям достаточного внимания. Виделись мы, в основном, только за общими семейными трапезами или в церкви, куда, по его настоянию, ходили неукоснительно. Ни один важный семейный вопрос не решался без участия отца, и только хозяйством и домом мать ведала самостоятельно. К нему за помощью она обращалась в исключительных случаях – чаще всего, когда не могла управиться с кем-нибудь из нас.
Мать звали Еленой. Замуж её выдали совсем девочкой. Она приходилась дальней родственницей отцу и носила ту же фамилию. При семерых детях и огромном доме со слугами хлопот у неё хватало. За младшими детьми присматривали старшие сёстры и гувернантки. Я рос на попечении старой няни Любови Ивановны, ставшей для меня второй матерью. Она прожила в нашей семье больше сорока лет и оберегала меня от всех, включая мать, которой не докладывала о моих проступках. Она продолжала заботиться обо мне, даже когда я вырос и выпустился из реального училища.
Из наших многочисленных родственников лучше всего я помню тётю Марию Солину, старшую сестру отца. Её муж, настоящий богач, владел целой флотилией на Волге. Его суда доставляли нефть из Баку в глубь страны. Жили они в Астрахани, в огромнейшем доме. После смерти мужа тётя Мария стала сама вести дела компании и прославилась на всю Волгу своими деспотическими замашками. Одно из её судов носило имя «Мария Солина», и был слух, будто другим судам флотилии, проходя мимо, надлежало приветствовать его особыми гудками. Тётя Мария часто наезжала к нам в Муром, и мы, дети, очень её боялись. Будучи бездетной, она всякий раз настойчиво уговаривала брата отдать ей одного из нас на воспитание. В конце концов она взяла в дом девочку из приюта и изводила её своим невозможным характером.
3
Историки Александр Васин и Ксения Велембовская ставят под сомнение год рождения изобретателя. В статье, опубликованной в журнале «Новая и новейшая история» (№ 5, 2009), они приводят копию метрического свидетельства В.К. Зворыкина, сохранившуюся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга: «В метрической книге, хранящейся в архиве оной города Мурома, Сретенской церкви за 1888 год, мужского пола Владимир, показан рождённым 17 июля, а крещён – 19-го. Его родители: муромский купец, потомственный почётный гражданин Козьма Алексеев Зворыкин и законная его жена Елена Николаевна, оба православные». Васин и Велембовская предполагают, что Зворыкин убавил себе год, чтобы поступить в Питтсбургский университет для защиты докторской диссертации. (Соискатели должны были быть не старше 35 лет.)