В день моего официального представления в новой должности меня явились приветствовать мои будущие сотрудники, на лицах которых можно было прочесть самые различные чувства — некоторые, казалось, были довольны, другие явно высказывали всем своим видом неодобрение. После представления я сразу же занялся вопросами кадров и приступил к изменениям, которые считал необходимыми.
Но вскоре я почувствовал страшный груз ответственности, который взвалил себе на плечи, вступив на этот пост. Чтобы уяснить себе собственное положение и свои задачи, я решил сначала несколько дней провести вдали от Берлина, на лоне природы. Так я стал гостем уже упоминавшегося мной д-ра Мельхорна, пригласившего меня поохотиться; в то время он занимался организацией гражданской авиации в восточных районах. Я надеялся, что он, со своим большим опытом, сможет дать мне кое-какие советы.
В первые дни я полностью отбросил все мысли о служебных делах и со страстью отдался охоте, верховой езде и рыбной ловле. До поздней ночи я часто просиживал на охотничьей площадке, устроенной в ветвях старой ели, наслаждался заходом солнца и вечерними сумерками. И с какой же злобной жестокостью нарушало летнюю тишь высокое пенье моторов авиационных эскадрилий, волна за волной летящих к фронту!
Когда я несколько успокоился и почувствовал себя в достаточном отдалении от берлинской атмосферы, то изложил Мельхорну свой план создания единой разведывательной службы, который уже положил в основу проекта «программы десяти пунктов». Между нами завязались длительные и страстные дискуссии. Мельхорн считал, что нецелесообразно затевать во время войны такую радикальную и опасную перестройку. Если мне удастся провести в жизнь свой план, говорил он, вся ответственность за деятельность разведки ляжет целиком на меня. Тогда уж мне не придется рассчитывать на поддержку и понимание третьей стороны. По его мнению, я совершенно неверно оценивал роль Гиммлера и Гитлера в рамках данной программы. Так как для них главное — лишь свои собственные политические интересы и власть — их будет нелегко убедить в необходимости предлагаемого мной расширения 6-го управления. Прежде всего следует опасаться Гейдриха, который в расширении моей компетенции увидит угрозу своему положению. «При первом же поражении этот человек безжалостно бросит вас на произвол судьбы, в случае необходимости он нагрузит вас такими опасными заданиями, что вы должны будете ожидать самого худшего — а именно бесследного исчезновения». В заключение он дал мне совет вообще отказаться от нового назначения. «Ведь это, в любом случае, — сказал он, — безопаснее, чем то, что меня ожидает».
На следующий день, тщательно поразмыслив над советом Мельхорна, я отклонил его. В глубине души я был готов принять новое назначение, и сообщил Мельхорну, что надеюсь на свое умение и усердие и они помогут мне преодолеть трудности, которых он опасается. Больше Мельхорн не пытался уговаривать меня отказаться от своего назначения. Он даже высказал готовность помогать мне по мере своих сил и возможностей.
Я возвратился в Берлин с твердым намерением целиком посвятить себя работе в 6-м управлении. Сначала я постарался лично познакомиться со всеми сотрудниками центрального управления и наших отделений за границей. Принимая их, я предварительно изучал «визитную карточку» каждого посетителя, то есть его личное дело. Ночами я работал над документами и подготовкой текущей информации. Немало трудных минут доставили мне необходимые изменения в личном составе, так как неоткуда было набрать новых способных работников. Мое часто весьма немилосердное поведение в этом вопросе создало мне немало врагов; они постоянно настраивали Гейдриха против меня, так что иногда я чувствовал себя не начальником управления, а загнанным псом и частенько вспоминал слова Мельхорна. В конце концов я с головой ушел в работу и медленно сплетал одну за другой разведывательные сети. Я проверял все документы, и не было ни одного сообщения, под которым бы не стояла моя подпись. Это позволило мне вскоре обнаружить многочисленные неполадки. Так, например, в сообщениях агентов не делалось элементарного различия между донесениями, содержащими вероятностную оценку ситуации, и донесениями, в которых перечисляются твердо установленные факты, не говоря уж о какой-либо методичной совместной работе между оперативным и аналитическим звеньями.