Мне было знакомо это поведение.
— Тихо! — шёпотом крикнул я.
Только воздух колыхнулся возле головы. С глухим треньканьем стрела вонзилась в дерево позади меня.
— Бежим! — скомандовал Лех. — Лошадь брось!
Мы ломанулись через кусты, не разбирая дороги. Я так точно ее не разбирал, а вот учитель похоже знал, куда двигаться. Он вывел нас на поле. Стоп! Там же эти сраные землекопы!
Рися это тоже осознал, поэтому притормозил у кромки, в то время как Лех уже бежал по полю, путаясь в высокой траве:
— Ты куда?! — закричал мой друг.
— За мной! Так больше шансов! От крылатых не уйти, если не затеряться!
Я оглянулся, ища Марти, но кота нигде не было видно, да и не разглядишь его в высокой траве. Со стороны леса раздался душераздирающий вопль. Теперь понятно, куда делся полосатый. Я схватил Рисю за рукав:
— Бежим! Марти их задержит!
И мы побежали. Кувыркаться по бурелому и оврагам — это не бег на длинные дистанции, там попроще. Дыхание сбилось почти сразу, шрамы на спине заныли с новой силой, но мы бежали.
За спиной раздался свист. Обернувшись, я увидел с десяток конных воинов. Черные плащи, мечи сверкают в свете солнца. Среди них приметил «араба», того, что со своими людьми доставил нас в Мортербран. Сволочь!
— Паша, не стой! — прокричал мне Лех, а сам на ходу обнажил меч.
Понятное дело, что лошадям тоже сложно бежать в высокой траве, но она тут не была густой, не переплеталась меж собой стеблями и колосьями. Так что у крылатых было явное преимущество.
Бежать, бежать и не оглядываться. По крайней мере до тех пор, пока не услышишь за спиной конский топот и ржание, не услышишь хрип усталых лошадей, подгоняемых ездоками.
Где же Марти? Я его не видел, и в душу проник холод. Неужели его убили? Не время для паники, надо спасаться.
Рися с Лехом летел впереди, а вот я отставал. Сбросить бы сумку, но в ней книги! Мои драгоценные заметки и та, что перенесла нас сюда! По-хорошему я давно хотел от нее избавиться, но Рися не давал. Перечитывал, в надежде поймать то, что упустил.
За спиной раздались крики, ржание лошадей, странные чавкающие звуки, рычание и визг. Я обернулся и замер как вкопанный. Так вот они какие земленорки.
С десяток чудовищ набросились на крылатых. Звери были похожи на варанов, только покрыты короткой палевой шерстью. С раздвоенными красными языками, голыми хвостами как у крыс и зубами-кинжалами. Твою ж мать!
Они бросались на людей и лошадей, рвали их, оставляя кровавые борозды на взмыленных боках. Всего каких-то сто метров отделяло меня от багрового месива.
Командир отряда отбивался от тварей сразу двумя саблями, удерживаясь на гнедом только чудом. По-другому я это назвать не мог. Мастерство было видно сразу, и это зрелище полностью поглотило мое внимание, заставив забыть о спасении собственной шкурки.
Кто-то схватил меня за куртку и резко потянул назад. Я чуть не упал, но меня ткнули в спину, заставив сохранить баланс.
— Что встал?! Сдохнуть хочешь? — крикнул Лех и потащил меня дальше.
Бежать, бежать, бежать. Даже идиоту понятно, что далеко не убежишь. Едва земленорки расправятся с отрядом, нам хана. Ну ладно мы идиоты не местные, но крылатые какого на поле поперли, зная, что тут водятся зубастые хищники, размером с собаку и прыгающие на два метра в высоту?
Мир идиотов, реально.
Мимо проскакала серая в яблоках кобыла, чуть не задев меня болтающимся стременем.
— Осторожно! — крикнул я друзьям.
Рися вовремя свалил с пути, а вот Лех напротив развернулся к лошади и, когда она была близко, ухватился за поводья, остановив её. Как он это сделал, я не понял, но это был высший пилотаж! Заскочить в седло на ходу у него не вышло, но и без этого было эпично!
— Сюда! Кто-то из вас должен уцелеть. Двоих вряд ли вывезет, но одного точно!
Я оглянулся. От отряда осталось всего пара человек. Те ещё держались на лошадях, а прыгучие недовараны продолжали пировать. Зато я увидел чуть в стороне лошадку, которую мы бросили. В голове созрела мысль.
— Эта может и не увезет, но одна точно справится.
— Ты о чем? Эта кобыла и ребенка с трудом увезет, и то если мешки сбросить! — зло крикнул Лех.
— А я и не про нее! Рися, гоу отсюда! Мы следом!
Я ломанулся навстречу нашей навьюченной кобыле под крики друзей, которые требовали немедленного возвращения моей задницы к ним, но я словно оглох.
Откуда скажите на милость у меня столько дерьмового героизма? Наглости? Никогда этим не страдал. Я это вообще? Нет, не я. Паша Перов сдох в пыточной камере, и там родился кто-то новый.