Ему словно бы вторил Кёбнер: «Вы очень красивы, я помогу Вам сделать блестящую карьеру».
Однажды во второй половине дня я попросила доложить о себе господину Кёбнеру, который жил в западной части города на первом этаже довольно необычного дома. Дверь открыла молодая девушка. Помещение, куда она ввела меня, показалось каким-то странным. Все стены были сплошь увешаны фотографиями — ни торсов, ни лиц, только ножки. Скоро в комнату вошел Кёбнер — стройный, довольно высокий, одетый небрежно, но стильно. Приветствуя меня, он улыбнулся как-то уж очень многозначительно. Я сразу насторожилась.
— Прелестная дева, приподнимите-ка вашу юбочку.
Юбка моя и так была коротка.
— Пожалуйста, поднимите ее немного повыше, выше колен, — настаивал Кёбнер.
По глупости я послушалась его, но быстро опомнилась и гневно спросила:
— Что все это значит?
Он покровительственно ухмыльнулся и произнес, словно собирался сделать грандиозный подарок:
— Я устрою вам сольный номер в «Скале», если вы умеете танцевать так же хорошо, как хороши ваши ноги.
«Скала» был крупнейшим театром-варьете Берлина, известным во всем мире своей интернациональной программой. Если господин Кёбнер полагал, что я от радости брошусь ему на шею, то он ошибался. Я раздумывала всего лишь минутку и столь же язвительно улыбнулась:
— Извините, господин Кёбнер, но у меня никогда не было намерения выступать в варьете, даже если оно столь знаменито, как «Скала». Я буду танцевать только в театрах и концертных залах.
Явно оскорбленный, он посмотрел на меня как на ненормальную:
— Ну, что ж, тогда желаю больших успехов.
Он открыл дверь и выпроводил меня.
Визит к Фолльмёллеру протекал совсем по-другому. Собственно, после встречи с Кёбнером мне больше не хотелось знакомиться ни с одним мужчиной из мира шоу-бизнеса. Но сотрудничество Фолльмёллера с Максом Рейнхардтом, чьи постановки в Немецком театре или в Камерном театре[38] я старалась никогда не пропускать, все-таки подвигли меня на этот визит. Так, однажды во второй половине дня я оказалась на площади Паризерплац, перед фешенебельным домом, совсем недалеко от Бранденбургских ворот, на той стороне, где десять лет спустя будет находиться канцелярия Геббельса.
Слуга ввел меня в красивую комнату с антикварной мебелью, тяжелыми коврами, дорогими картинами — все тут гармонировало друг с другом, здесь не было ничего лишнего или чрезмерного. Тихо, почти не слышно вошел доктор Фолльмёллер. В этом интерьере он производил впечатление человека изысканного, словно пришедшего из эпохи барокко или рококо. У него было худощавое лицо, серые глаза и светло-каштановые волосы. Здороваясь, он поцеловал мне руку — впервые в моей жизни. Слуга подал чай и печенье. Фолльмёллер предложил сигарету, от которой я отказалась.
— Можно предложить вам ликер?
Я вновь ответила отрицательно.
— Не выношу спиртного, от него кружится голова и хочется спать, — сказала я, извиняясь.
— Вы всегда такая правильная?
Я покачала головой и ответила с усмешкой:
— Не думаю, только у меня другие слабости.
— И какие же?
— Я очень своевольна и часто делаю не то, чего от меня требуют, и к тому же очень недипломатична.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Иногда я говорю такое, что люди не хотят слышать.
— Но, глядя на вас, этого не скажешь. Вы производите впечатление кроткой женщины.
Потом разговор перешел на театр, танец и к моим планам на жизнь.
— Каким вы видите свое будущее?
— Я стану танцовщицей.
— А как и где вы собираетесь выступать?
— Как Импековен,[39] Герт,[40] Вигман.[41] В концертных залах и на театральных сценах.
— У вас есть богатый друг, который это финансирует?
Я засмеялась:
— Мне покровитель не нужен, я и сама всего добьюсь.
Он с улыбкой прервал меня:
— Крошка фройляйн Лени Рифеншталь — так ведь вас зовут? — вы кажетесь мне очень наивной. Вам нужен меценат, без него вы никогда не сможете чего-нибудь достигнуть. Никогда.
— Давайте спорить, — сказала я.
— Давайте, — согласился Фолльмёллер и попытался обнять меня.
Я отстранилась, встала и направилась к двери.
— До свидания, — холодно бросила я. — Была рада поболтать с вами.
Он попытался удержать меня, но я быстро вышла. Перед дверью обернулась:
— Обещаю вам — на мой первый вечер танца вы непременно получите приглашение.
38
Камерный театр (Каммершпиле) — малая сцена Немецкого театра в Берлине, основан М. Рейнхардтом в 1905 г.
39
Иляпековен Нидди (1904–2002) — немецкая танцовщица-солистка. Дебютировала в шестилетнем возрасте, много времени проводила в турне. Деятельность танцовщицы завершила в начале 30-х годов и поселилась в Швейцарии. Вышли в свет ее мемуары «История вундеркинда» (1955).
40
Герт Валеска (1892–1978) — известная немецкая танцовщица, дебютировавшая в 1917 г., стоявшая на пересечении нового художественного танца и кабаре, звезда 20-х годов. Играла в Немецком театре, в кабаре «Трибуна», открыла собственное кабаре левого толка «Кочан капусты». В 1933 г. эмигрировала в Париж, затем переехала в Лондон, с 1938 г. — в США, где ей приходилось работать натурщицей и посудомойкой. В 1948 г. вернулась в Берлин; руководила кабаре «Кухня ведьм». Написала мемуары «Я — ведьма. Калейдоскоп моей жизни».
41
Вигман Мари (1886–1973) — немецкая танцовщица, хореограф, расширила возможности выразительного танца. Имела собственную школу в Дрездене. После 1936 г. фашистское правительство ограничило ее деятельность. С 1945 г. работала в Лейпциге, в 1949–1973 гг. — педагог по танцу в Западном Берлине.