Все шло наперекосяк.
Меррик хотел выгнать Куинтеро, но я настоял, чтобы его оставили, и Меррик молча согласился.
В Нью-Йорке спектакль открылся страшным провалом — несмотря на великолепную игру Парсонс и Брайана Бедфорда.
Некоторые предубежденные критики особенно ополчились на пьесу. Говорили, что нечего ждать угрожающего наводнения — надо самим взяться, разрушить этот дом и утопить всех его обитателей.
Странным образом в защиту пьесы выступил Уолтер Керр в своей воскресной колонке — он заметил, что в пьесе прекрасные, забавные герои, и что он надеется, что когда-нибудь я ее перепишу.
Пьеса действительно нуждалась в сокращениях, а дорогой мой Хосе не мог их осуществить. У него было очень тонкое чувство юмора — такое, которое живет в сердцах, полных печали.
Мне кажется, я уже упоминал, что видел прекрасное возобновление «Царствия земного» в далеком маленьком театрике на Западном побережье. Там пьесу сократили до нужного размера, состав исполнителей был прекрасным, а режиссер выявила в ней непристойный, но трогательный стиль и строгое тематическое содержание.
Еще о пьесах шестидесятых — моего «каменного века».
«Фарсовая трагедия», вечер двух одноактных пьес, был поставлен в 1966 году, и снова пресса била в меня изо всех орудий со страшной, безжалостной одержимостью.
Маргарет Лейтон была великолепна в «Гнэдигес фройляйн», Зоэ Колдуэлл тоже была неплоха. Но эта одноактная пьеса была отвергнута Уолтером Керром — с такой вот уничтожающей строчкой в конце его рецензии: «Черная комедия — не для мистера Уильямса».
Я придумал американскую черную комедию, и уж кому-кому, а ему следовало бы это знать.
С покровительственным сочувствием он отнесся ко второй из двух пьес, «Искалеченные» — работе с потенциалом, но так и не оторвавшейся от земли. Спектакль по ней получился слишком длинным, раздутым и плохо поставленным (режиссером был Алан Шнейдер, маленький ухмыляющийся человечек в красной бейсбольной кепочке). Прошло всего четыре представления под эгидой Чарльза Боудена и Лестера Перски.
В день премьеры я повел Мэгги Лейтон и Майкла Уилдинга к Сарди. Это был акт открытого неповиновения. С нами был Райан, мы шли впереди, и я услышал, как Мэгги говорила Уилдингу: «Бедняжка, он не знает, что его ждет».
Я знал, что меня ждет, но придержал язык..
Я никогда не забуду прекрасную игру Лейтон во «Фройляйн»— как не забудет никто, кто видел ее.
Моя следующая пьеса шестидесятых — «В баре токийского отеля». Я продолжал падать в это время, перед падением всегда говорил: «Я сейчас упаду», и никто, никто никогда не подхватывал меня.
Тогда-то и случилось, в период «каменного века» то страшное утро, когда я, ковыляя, выбрался из спальни в гостиную, забитую телевизионной командой Майка Уоллеса — именно в тот раз Майк сказал: «Упаковываемся, нам тут ничего не светит».
Супружеская пара, продюсировавшая «Бар токийского отеля», приезжала в Ки-Уэст, и хотя я виделся с ними ежедневно в течение недели, потом совершенно не мог вспомнить ни их визит, ни их планы на постановку пьесы, переданной им Одри.
Дональд Мэдден и Анна Мичэм играли в ней главные роли и были великолепны.
На премьеру приезжали мама и Дейкин Мама сказала мне: «Том, пора тебе поискать другую работу».
О Господи, как мне одиноко сегодня утром. Вы понимаете, что я думаю при этом — я думаю, как много я об этом думаю!
Никого, буквально никого после Фрэнки — за исключением нескольких старых друзей.
Это похоже на жалость к себе — человеческое чувство, которого так трудно иногда избежать, хотя оно отрицает гордость.
Я прожил чудесную и ужасную жизнь и не буду плакать по себе; а вы бы стали?
Кажется, я теряю мать. Когда я позвонил ей два дня назад в ответ на ее странное письмо, умоляющее вернуться домой и забрать ее с собой, все равно куда, я сказал ей, что собираюсь в Новый Орлеан и буду счастлив принять ее там; что Дейкин мог бы посадить ее в самолет, а я бы встретил.
— Ах, Том, я только что вернулась из Нового Орлеана. Я лежала там в больнице Диконесса, и у меня жутко разболелось горло из-за того, что я спала под нестиранными простынями. Поторопись домой, в Сент-Луис.
— Мама, я позвоню Дейкину. Где он может быть?
— В своей адвокатской конторе, я думаю.