Там и произошло в первые дни царствования знаменитое примирение. Когда Императрица Мария была Великой Княгиней, в числе ее фрейлин была м-ль Нелидова. Это была особа небольшого роста и совершенно некрасивая: смуглый цвет лица, маленькие подслеповатые глаза, рот до ушей, длинная талия и короткие, кривые, как у таксы, ноги — все это в общем составляло фигуру малопривлекательную. Но она была очень остроумна, обладала талантами и, между прочим, хорошо играла на сцене. Великий Князь Павел часто смеялся над нею, но, увидя ее в роли Зины в La Folle par amour, увлекся ею. Это было еще в то время, когда он любил выезжать в свет и когда у него часто бывали любительские спектакли.
Но чтобы объяснить суть этой интриги, надо перейти к еще более раннему времени. В 1783 или в 1784 году Великий Князь Павел особенно полюбил камергера князя Николая Голицына14), человека очень ловкого, который близко сошелся с м-ль Нелидовой и старался убедить Великого Князя, что пора ему стряхнуть гнет своей супруги, прибавляя, что он с болью видит, как она управляет им вместе со своей подругой г-жой Бенкендорф*. Он коварно преувеличил их маленькие интриги; Великий Князь поддался обману, и м-ль Нелидова стала предметом его предпочтения. Это чувство вскоре превратилось в страсть, причинившую очень сильное огорчение Великой Княгине Марии. Она очень явно выказала свою ревность, оказала сильное сопротивление во всем, что касалось м-ль Нелидовой, державшей себя не очень почтительно по отношению к ней.
Великая Княгиня решила пожаловаться Императрице, которая стала уговаривать своего сына, но напрасно, и пригрозила увольнением Нелидовой. Князь Голицын воспользовался этой угрозой, чтобы еще более вооружить Великого Князя против матери. Последний уехал в свой дворец в Гатчину и прожил там всю зиму, приезжая в город только на те празднества, где его присутствие было необходимо. Великая Княгиня своей жалобой достигла только удаления от себя лиц, больше всего ей преданных. Г-жа Бенкендорф была отослана, потому что Великий Князь справедливо предполагал, что жену научают подруги и что, оставшись одна, она скорее уступит его воле. Он не ошибся, и Великая Княгиня, лишенная поддержки, подчинилась самым оскорбительным унижениям.
Через несколько лет как-то произошла ссора между Великим Князем и Нелидовой. Вызвана она была ревностью. Великий Князь, казалось, занялся другой фрейлиной своей супруги, и Нелидова покинула двор и поселилась в общежитии Института, где она раньше воспитывалась.
_______________________
* Госпожа Бенкендорф приехала из Монбельяра вместе с Великой Княгиней Марией и была при ней с детства. Примеч. авт.
______________________
Таково было положение дел, когда Император вступил на престол. При первом же своем посещении общежития он примирился с Нелидовой и обошелся с ней так хорошо, что предложил Императрице считать Нелидову его лучшим другом и обращаться с ней так же. С этого момента, казалось, самая тесная дружба установилась между Императрицей и Нелидовой, получившей звание фрейлины «с портретом» — титул, которым пользовалась до сих пор только одна Протасова. Императрица вместе с Нелидовой проявляли свою власть; они вмешивались во все дела и награды и поддерживали друг друга.
Этот союз вызвал бы удивление, если бы не заметили вскоре, что он основан на личном интересе. Императрица без Нелидовой совершенно не могла рассчитывать на доверие своего супруга, что последующие события и доказали вполне. Но без Императрицы и Нелидова, очень самолюбивая, не могла играть той роли при дворе, какую она играла там, и нуждалась в милостивом отношении Государыни для защиты своей репутации.
Поездки в общежитие участились. Императрица была в восхищении развлекать двор в таком месте, где она командовала; Нелидовой нравилось доказывать публике, что Император был увлечен ею, и Император охотно ездил туда, потому что Нелидова оказывала предпочтение этому месту. Три заинтересованных лица находили поэтому эти вечера прелестными и часто проводили их почти целиком в разговорах. Но придворные, присутствовавшие там, потому что Император направлялся туда всегда с большой свитой, с Великими Князьями и Великими Княгинями, смертельно скучали. Иногда молодые воспитанницы исполняли концерты, иногда танцевали, но часто ничего не было, кроме закуски, а остальное время проходило без всякого занятия. Можно себе представить приблизительно, сколько тяжелого было для Великой Княгини Елизаветы в этом новом образе существования. Она более чем когда-либо подвергалась обращению и выходкам, которых до сих пор не могла предположить и в мысли. Я приведу только два примера. Зная, что главным преступлением в глазах Государя является опоздание, обе Великие Княгини, одетые так, что немедленно могли сесть в карету, дожидались у Великой Княгини Елизаветы, чтобы за ними прислали. Они поспешили отправиться к Государю, как только явился посланный. Когда вошел Государь, он грозно посмотрел на Великих Княгинь и сказал Государыне, показывая на них:
— Вот неподобающие манеры! Это обычаи прошлого царствования, но не мои. Снимите ваши шубы, сударыни, и не думайте никогда надевать их, как только в передней.
Это было сказано сухим и оскорбительным тоном, свойственным Императору, когда он был в дурном настроении.
Второй случай подобного рода был в Москве в самый день коронации. Все были в парадных платьях. Это был первый раз, когда появились придворные платья, заменившие русский костюм, бывший в употреблении в царствование Екатерины II. Великая Княгиня Елизавета, желая дополнить свой туалет, очень искусно прикрепила свежие розы к алмазному цветку, бывшему у нее на груди. Когда она вышла к Государыне, та осмотрела ее и, не говоря ни слова, вырвала розы из ее букета и бросила на пол.
— Это не подходит к парадному платью, — сказала она.
Это не подходит было обычными словами, когда что-нибудь не нравилось. Великая Княгиня остановилась в изумлении, более удивленная этими манерами, действительно не подходившими к коронованию и причастию,чем огорченная судьбой своего букета. Противоречие между постоянно спокойными манерами, достойными и величественными, прошлого царствования с мелочностью, взволнованностью и манерами, часто вульгарными, которые Великая Княгиня видела теперь, оскорбляло ее свыше всякой меры. Долг является справедливым законом, помогающим нам вести себя, это — узда, сдерживающая живость наших поступков и желаний, устанавливая порядок. Но долг, продиктованный и внушаемый высокомерным стремлением властвовать, неизбежно разрушает чувство. Душа Великой Княгини Елизаветы была слишком благородной, чтобы не возмущаться, а ее характер слишком справедливым, чтобы не чувствовать оскорбления. Ее существование превратилось в тяжелый долгий сон, который она боялась признать действительностью. Каждую минуту встречала она противоречие и чувствовала себя нравственно оскорбленной. От этого увеличилась ее гордость. Она старалась по возможности удалиться от порядка вещей, который ей не нравился. Она исполняла все обязанности, сопряженные с ее рангом, но в возмещение она создала себе внутренний мир, где воображение имело больше власти, чем рассудок. Туда скрывалась она, освобождаясь от скуки и противоречий, испытываемых ею в действительной жизни. Это гибельное средство имело для нее печальные и продолжительные последствия.