Двор провел во дворце Безбородко всего не-: сколько дней и в страстную среду с большой пышностью переехал в Кремль, чтобы приготовиться к коронации.
___________________________
* Он почти целиком был разрушен во время пожара Москвы, когда этот город был занят врагом. Примеч. авт.
______________________________
Надо обладать талантом историка, чтобы вкратце рассказать все, что делает Кремль местом почита ния, и пером поэта, чтобы описать впечатление, производимое этим древним и прекрасным памятником старины, описать его соборы и возвышающийся над всею Москвою дворец, которому готический стиль с террасами, сводами и оградой придает вид чего-то воображаемого. Сам по себе дворец недостаточно велик, чтобы вместить всю Императорскую Фамилию: Великого Князя Александра с супругой поместили в архиерейском доме, а Великого Князя Константина — в Арсенал. Великая Княгиня Елизавета говорила мне, что она никогда не забудет впечатления, произведенного на нее видом Кремля в вечер ее приезда.
Выйдя от Императрицы, она отправилась к Великой Княгине Анне и ушла от нее, только когда стало темно. Она была печальна, пребывание в Москве не имело для нее никакой прелести, но зато тысячи неприятностей. Все окружавшее далеко не восхищало ее воображения, скорее душило его и сжимало ей сердце. Но в тот вечер, выходя от Великой Княгини Анны и садясь в карету, она бросила взгляд на древнюю красоту Кремля, усеянную ярким светом луны, чудно отражавшимся в золотых крышах, и она испытала мгновение невольного энтузиазма, воспоминание о котором никогда не изгладилось из ее памяти.
Обряд коронования свершился 5 апреля, в день Святой Пасхи, в Успенском соборе. Посредине церкви, напротив алтаря, было устроено возвышение, где стоял трон Императора, возвышение для Императрицы было рядом на некотором расстоянии. Направо были трибуны для Императорской Фамилии и напротив — другие. Кругом собора были устроены места для публики.
Император короновался сам, потом он короновал Императрицу, беря свою корону и дотрагиваясь ею до головы супруги, на которую минуту спустя была надета маленькая корона. После обедни, причастия, коронования и Те Deum (благодарственный молебен) Император приказал прочесть громким голосом у подножия возвышения, где стоял его трон, Акт о престолонаследии, составленный по его приказанию. Этим Актом он устанавливает порядок престолонаследия и исключает из него женщин, кроме случая отсутствия мужчин в прямой линии. Он предусматривает случай несовершеннолетия. Он определяет положение вдовствующих Императриц и Великих Княжон и условия, предоставляющие им полное право на это положение, ограничивая их в наследовании. Этот Акт был положен на алтарь в Успенском соборе, где его и читали.
Их Величества обедали на тронах в Большом зале дворца. Он находится в первом этаже дворца, сделан со сводами и столбами. Со стороны входа находится возвышение, где Их Величества присутствовали на обеде. Небольшие окна находятся на некотором расстоянии в трех других стенах, покрытых, как и пол, красным сукном, что придавало залу совсем странный вид и делало неприятным балы, которые там давались впоследствии. Маленькая комната примыкает к возвышению, и в ней подали обед Императорской Фамилии и Польскому королю, присутствовавшему на всех церемониях коронования в королевской мантии. После обеда Великие Княгини отправились до вечерни к Великим Княжнам, которых одних поместили во дворце. Но у них было такое плохое помещение, что Великая Княгиня Елизавета все послеобеденное время провела сидя на сундуке, хотя и в парадном придворном платье.
Во время коронации были значительные награды и производства. Император высказал Великому Князю Александру, что ему нравится его дружба с князьями Чарторижскими, и спросил у него, что он мог бы сделать для них, чтобы это им было приятно. Великий Князь, зная любовь отца к военной службе и желая оградить своих друзей на будущее время от немилости Императора и поставить их на хороший счет в его мнении, сказал об их желании вступить в военную службу. Император действительно очень хорошо принял эту просьбу и назначил обоих братьев адъютантами: старшего — к Великому Князю Александру, младшего — к Великому Князю Константину, и в то же время очень милостиво предоставил им отпуск на три месяца, чтобы съездить в Галицию повидаться с отцом. Отпуска в это время года были чрезвычайной милостью, потому что обыкновенно они разрешались только осенью.
Это назначение, в силу которого князь Адам Чар-торижский должен был по обязанности находиться при Великом Князе Александре, что как бы разрушало тесную дружбу князя с его Императорским Высочеством, не понравилось многим и было причиной впоследствии многих событий.
Князь Безбородко был награжден огромными богатствами. У Государя был камердинер, цирюльник Кутайсов3), турок по происхождению, в детстве он был привезен в Россию. Государь был его крестным отцом. В это время он назначил его гардеробмейстером — должность, специально для него созданная. Быстрое повышение Кутайсова привлекло к нему внимание всех, в особенности когда он в конце того же года получил орден Св. Анны на шею. Двор был за обедней в понедельник и вторник Пасхи в различных соборах Кремля, а начиная со среды Их Величества каждое утро в течение двух недель проводили на троне, принимая поздравления. Императору все казалось, что приходило слишком мало народу. Императрица постоянно повторяла, что она слышала от Императрицы Екатерины будто во время коронации толпа, целовавшая руку, была так велика, что рука у нее распухла, и жаловалась, что у нее рука не распухает. Обер-церемониймейстер Валуев, чтобы доставить удовольствие .Их Величествам, заставлял появляться одних и тех же лиц под различными названиями. Если случалось, что какое-нибудь лицо занимало не одну должность, то Валуев заставлял появляться его в один и тот же день то как сенатора, то как депутата от дворянства, то как члена суда.
Вся Императорская Фамилия и двор присутствовали при принесении поздравлений. Государь и Государыня сидели на тронах; Императорская Фамилия с двором находилась направо, и различные корпорации и московские дамы, которых тоже заставляли приходить по несколько раз, подходили к трону, кланялись, поднимались по ступеням трона, целовали руки у Их Величеств и уходили с другой стороны. Потрясение, происшедшее от замены самого мягкого царствования режимом террора, произвело совершенно неожиданное действие, которое было бы необъяснимым, если бы не было известно, что крайности соприкасаются. В большинстве случаев, когда не дрожали от страха, то впадали в безумную веселость. Никогда так не смеялись, никогда так удачно не подхватывали смешные стороны, преувеличивая их; но часто также саркастический смех превращался в гримасу ужаса.
Надо сознаться, что никогда раньше высшая власть не давала столько поводов к смешному, чего народная наблюдательность никогда не оставляет безнаказанным, где бы она это смешное ни находила. Император вкладывал в представительство и приемы всю свою склонность к преувеличению*. Казалось иногда, что он был просто знатным человеком, которому позволили сыграть роль монарха, и торопился насладиться удовольствием, которое у него скоро отнимут. Небольшое количество спокойного достоинства, вкладываемое Императрицей в свою роль, ребяческая радость, которую ей доставляла эта роль и которую она не могла скрыть, — ничто не ускользало от внимания общества, и оно вознаграждало себя за состояние постоянного страха, в котором его держал характер Государя, шутками, иногда довольно острыми.