Так что с Хрущевым, именем которого назвали наш завод, я был также заочно знаком через Еську и много о нем слышал в детстве. А мой папа лично его знал, когда тот еще учился в Промакадемии и часто у Льва Абрамовича засиживался допоздна.
Еська, которому приходилось за дядю Никиту задачки решать, считал его круглым дураком (хотя он и заделался большой шишкой). Тетя Лена же, наоборот, утверждала, будто Никита Сергеевич – самородок и стихийный марксист. Лев Абрамович на этот счет помалкивал, зная друга Никиту как облупленного. Впоследствии папа мне рассказывал, что однажды в разговоре он назвал Хрущева "помесью Стеньки Разина с Кагановичем”…
Существует известная версия, будто Хрущева выдвинул лично товарищ Сталин, с которым тот якобы познакомился через жену вождя Аллилуеву, тоже учившуюся в Промакадемии. Но сам Лев Абрамович впоследствии говорил, что дело было не совсем так.
По его словам, друг Никита выдвинулся на партконференции Бауманского района, проявив необычайную активность – сперва в райкомовской столовке, где делегатов забесплатно кормили, а потом в зале (во всем, что учебы не касалось, слушатель Хрущев колоссальную активность развивал).
Особенно страшную активность он стал проявлять, когда в президиуме появился вождь московских большевиков секретарь ЦК и МК Лазарь Моисеевич Каганович, бывший в те годы правой рукой товарища Сталина: громче всех кричал "ура”, сильнее всех в ладошки бил, а потом носился по проходу, передавая из рядов записки в президиум… И вождь наметанным на партийные кадры глазом его активность заприметил и в перерыве подманил к себе пальцем.
- Виткиля ты взялся, такой шустрый? У тебя что, гвоздь в ж…? – спросил Никиту вождь (Л. М. Каганович, происходивший из семьи еврея-мельника, говорил с сильным матерным акцентом).
- Я из шахты вылез, товарищ Каганович! При царизме два класса закончил, а теперь до Промакадемии дорос…
- Маешь классовое чутье? – в упор спросил Никиту вождь.
- Маю, товарищ Каганович! – ответил тот, не моргнув глазом.
- Ну так не х…тебе учиться. Ты и так ученый. Беру тебэ в аппарат, слухаться будешь – человеком исделаю, - сказал вождь. И тут же порекомендовал избрать Н. С. Хрущева секретарем Бауманского райкома партии, а вскоре в секретари Московского горкома выдвинул…
Никита Сергеевич хорошо "слухался"и Кагановича, и товарища Сталина, и его таки сделали "человеком”…
Так что, заявляя в своих речах, что он вовсе не антисемит и даже имеет друзей-евреев, Никита Сергеевич, конечно, имел в виду не Кагановича, а Льва Абрамовича Римского.
Зная, что Лев Абрамович вхож на самый "верх”, близкие друзья интересовались:
- Ну, как там обстановка? Что нового?
- Все как при Хозяине, только голова маленькая, – отвечал тот.
В последние годы своего царствования Никита Сергеевич "друга-еврея"к себе уже не приглашал. Лев Абрамович рассказывал папе, что "друг Никита"на него в обиде.
- Ну, Лейба, видишь, хто я? Был я, можно сказать, микроб, а стал гигант эпохи, - сказал ему Хрущев, вернувшись из Америки.
- Ты, Никита, микрогигант эпохи! - неосторожно пошутил Лев Абрамович.
"Микрогигант эпохи"так обиделся, что, сославшись на занятость, даже не приехал на похороны Римского, скончавшегося в начале 60-х после тяжелой и продолжительной болезни. Но все же некролог с его портретом был напечатан на второй странице "Правды"– такой чести удостаивались не все члены ЦК. И между прочим, наряду с подписями Хрущева и его супруги находилась и подпись моего папы, твердокаменного большевика Г. С. Ларского…
На нашем участке бандеровского фронта все было почти готово к выборам, оставалось лишь вывесить перед избирательным участком мой "шедевр" - портрет всенародного депутата, Верховного главнокомандующего генералиссимуса Советского Союза, величайшего полководца всех времен и народов товарища Сталина. Солдаты уже вкопали два громадных столба, соединенных перекладиной, к которым должны были крепиться пятиметровый портрет и лозунги, но внезапный приезд правительственной комиссии спутал нам весь график.
Чтобы выполнить указание товарища Хрущева, требовалась бронзовая краска, а у меня она имелась лишь в акварельном наборе в мизерном количестве, которого не хватило бы на одну пуговицу на мундире вождя. Вообще с красками дело обстояло плохо. В нашем распоряжении было три дня, и Власюк всю свою агитбригаду послал в Станислав с наказом раздобыть блестящую бронзовую краску во что бы то ни стало. Однако агитаторы вместо бронзовой краски привезли лишь алюминиевую "под серебро". Но не мог же я генералиссимуса Советского Союза изобразить в серебряных погонах административно-хозяйственной службы?! За такой "блеск" по головке бы не погладили...