- Мы, татары, против еврейской нации ничего не имеем, мы нацмены, вы нацмены, - сказал он мне на прощание. - Но история свидетельствует, что мы, татары, двести лет великий русский народ под сапогом держали...
Второй случай произошел у меня год спустя в Москве, где после возвращения из Казани я начал было свою служебную карьеру в качестве врио начальника производственного отдела издательства Союза советских художников. В издательстве, как и в каждом порядочном советском учреждении, шла "битва титанов": директор Меликадзе, бывший работник Органов, копал под своего зама Урицкого - бывшего зэка ГУЛАГа. Последний не оставался в долгу. Меликадзе протежировал народный художник Тоидзе, который был близок к самому Берии. У Урицкого была "рука" в лице народного художника А. Герасимова, приятеля Ворошилова. Кстати, Герасимов и вытащил Урицкого из лагеря, куда тот попал за своего среднего брата, оказавшегося "врагом народа". А старшим его братом, погибшим в Петрограде от руки белогвардейца, был знаменитый Соломон Урицкий, первый председатель ЧК. Знай Соломон, во что работники созданных им Органов превратят его младшего брата, он возблагодарил бы судьбу за то, что она послала ему такую легкую смерть. Славные чекисты перебили В. Б. Урицкому позвоночник. Для всех оставалось загадкой, как такой тяжелейший инвалид крутил делами большого учреждения и еще ухитрялся держать в своих парализованных руках нити внутрииздательских интриг.
Естественно, сотрудники редакций и отделов разбились на два враждующих лагеря, причем на стороне Меликадзе выступала парторганизация, а на стороне беспартийного Урицкого - местком. Таким образом, став на партучет, я автоматически оказался в лагере Меликадзе, который первичную парторганизацию переформировал в свою "опергруппу" во главе с отставным чекистом Сучилиным. Однако Урицкий внедрил свою агентуру в ряды приверженцев директора. Меня он считал своим человеком, поскольку приходился мне, как выяснилось, дядей по линии отца. Я же по своей должности целыми днями пропадал в типографиях, что давало мне возможность лавировать между враждующими лагерями. Так я пролавировал год, пока не брякнул на одном из производственных совещаний правду-матку: мол, в новой типографии плохо оборудованы рабочие места. Разумеется, стараниями людей Меликадзе брошенный мною камень критики был отбит в огород Урицкого.
- За сколько вы продались? Таких родственничков убивать надо! - заявил мне тот.
Я понял намек и подал заявление об уходе. К тому времени я уже осознал, что не создан для служебной карьеры... Я решил влиться в нестройные ряды внештатников-надомников, художников книги, и в этом качестве строить коммунизм, не отбивая утром табель и не торча на дурацких совещаниях. Но планы привольной жизни едва не рухнули...
Меликадзе мое заявление отказался подписать.
- Я не допущу расправы над молодым специалистом за критику в адрес некоторых лиц! - заявил он.
- Партия требует смелее выдвигать молодые кадры на руководящую работу, - вторил ему Сучилин.
- Вот тебе бумага, пиши на Урицкого заявление. Зажимщики критики понесут ответственность!
- Ларский, не теряйся, используй шанс, в люди выйдешь...
Но когда я сказал, что в люди решил не выходить, они мигом тактику изменили. Дело было в кабинете директора; не успел я оглянуться, как оказался крепко зажатым за столом для совещаний в чекистские "тиски". С одного бока на меня навалилась туша Меликадзе, с другого давил жилистый Сучилин.
- Мы все о тебе знаем! Пиши заявление, не то плохо будет!
"На пушку берут", - подумал я.
- По закону тебе три года полагалось отработать после института, а ты только год отработал и в Москву сбежал... Член партии называется! Мы тебя на чистую воду выведем, в магаданское издательство поедешь срок дорабатывать...
Такая угроза ничего приятного мне не сулила, но после случая, имевшего место еще в МПИ, я дал себе зарок: больше заявлений ни на кого не подписывать...
- Делайте что хотите, все равно я на Урицкого заявление не напишу, он мой дядя. Если бы он не был родственником, тогда другое дело, - заявил я, чтобы они отвязались.
Но славные чекисты "тиски" не разжали.
- А, вот оно что! Семейственность, значит, имеет место. Значит, Урицкий племянника взял себе в заместители... Так и запишем! - вскричал Меликадзе.
- Настоящие коммунисты на отцов заявления писали, а ты на какого-то дядю отказываешься? Почему в анкете указал, что репрессированных родственников не имеешь? Не знал, что твой дядя был осужден за связь с "врагами народа"? - ехидно спросил Сучилин.