- Чего они все в подполе-то прячутся? - недоумевала она и к этой шумной компании относилась с подозрением. Даже пересчитывала после них чайные ложечки.
А папа после визитов друзей-"подпольщиков" иной раз недосчитывался каких-нибудь книг в своей библиотеке. Это его огорчало.
Собирать книги папа очень любил. Но он собирал не всякие книги, а главным образом литературу о революции. Еще в те времена, когда мы жили у Сухаревой башни, ему удалось приобрести на толчке редкие издания первых дней революции. Из Китая ему тоже удалось привезти кое-что. Он собирал и старые газеты революционных лет, давно исчезнувшие журналы, речи всех вождей и все издания их сочинений, материалы партийных дискуссий и различных оппозиций...
Хотя меня такие книжки тогда не интересовали, папа запрещал мне и близко подходить к полкам. Однажды я услышал, как один его приятель-чекист спросил:
- Гриша, зачем ты держишь у себя эту макулатуру - Троцкого, Шляпникова?
- Для истории, - ответил папа.
- Ты можешь в такую историю влипнуть, что я тебе ничем не смогу помочь, - сказал приятель.
После этого папа привел столяра, и тот приделал к полкам фанерные дверцы, запиравшиеся на ключ. Книг теперь не было видно, и утащить их никто не мог. Библиотека его насчитывала несколько тысяч книг, для удобства папа сделал на дверцах наклейки с надписями: "Экономика", "Политика", "Философия" и т. д. А на целой стене была только одна наклейка: "Великий Октябрь". Вся революция хранилась на тех полках!
Реликвией, которая была мне доступна, являлся "черный альбом" - наш семейный фотоальбом в черном переплете под крокодиловую кожу. Когда-то давно его завела мама, сама умевшая фотографировать. В альбоме нашем не было прекрасно отретушированных фотографий с расфуфыренными "старорежимными" родственниками - с пережитками проклятого прошлого было покончено навсегда. С его страниц веяло духом революции.
...Вот возле старинного автомобиля в картинных позах застыли люди в шляпах и галстуках, но с винтовками и пулеметными лентами на пиджаках. На лозунге, который держит молодой человек в пенсне (мой папа!), надпись: "Вся власть Советамъ!"
"Боевая дружина мыловаренного завода. Одесса, март 1917 г." - значится в углу снимка.
А вот "группа участников большевистского подполья". Снимок сделан уже после революции, мой папа тут не такой молодой, он сидит на стуле во втором ряду в военной форме. Бородатый военный с орденами в верхнем ряду - главный комиссар Красной Армии Гамарник. Вот целая картина во весь альбом: на фоне изображены знамена, серп и молот со звездой, скрещенные шашки! Слева надпись: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", справа - "Даешь мировую революцию!" Но в центре почему-то большое чернильное пятно, под которым угадывается силуэт какого-то человека. С большим усилием мне все-таки удалось расшифровать замазанную подпись: "Организатор и вождь Красной Армии, председатель Реввоенсовета Республики тов. Троцкий". По обе стороны чернильного пятна множество кружочков, и в каждом голова в шлеме, папахе или фуражке, с усами или без усов... В одном из кружочков - мой папа, без очков и совершенно на себя непохожий. Был и мамин снимок на Гражданской войне с надписью: "Эвакогоспиталь 9-й армии. 1920 год". Мама там совсем молодая, в белой косыночке с крестом. Был снимок дяди Марка у бронепоезда. Дядя был сфотографирован на грузовой платформе, прицепленной впереди паровоза. На ней стояли странные люди с винтовками: австро-венгры, китайцы, одесситы... "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" - было написано на откидном борту.
Наш паровоз, вперед лети,
В Коммуне остановка,
Другого нет у нас пути,
В руках у нас винтовка.
На кухне у нас плита топилась дровами и ванна тоже. И вот однажды на Масленицу, когда по деревенскому обычаю наши соседи по квартире и Таня собрались печь пироги и блины, папа попросил их вместо дров топить плиту и ванну старыми книжками из его библиотеки, поскольку, мол, ему надо разгрузить полки для более нужных книг. (Как я узнал впоследствии, как раз в это время у папы начались крупные неприятности по партийной линии.) Несколько дней подряд в нашей квартире пылали топки с утра до вечера. И блинов хозяйки напекли, и пирогов с капустой. Напарились, набанились вдоволь и настирали белья.
...Когда папу пришли арестовывать, шкаф с наклейкой "Великий Октябрь" был почти пуст. Там обнаружили лишь сочинения Ленина и Сталина. "Черный альбом" с революционными снимками при обыске забрали, а ведь в нем были почти все мои детские фотографии, которые мама сама снимала в Китае.