Вот в какой переплет я попал - еще похлеще, чем на войне!
Конечно, сосед уже не опером был, поднимай выше - командовал участком невидимого фронта на Прожекторном заводе. Но... "чекист - всегда чекист", как напевал наш полковой особист капитан Скопцов, когда резался со мной в шахматы.
Я перепугался не на шутку: "Здорово же я влип с этими анекдотами! Что теперь будет?" А когда вспомнил, что через стенку, разделявшую наши комнаты, слышно разговоры (если плотно прижаться к ней ухом в том месте, где когда-то моя кроватка стояла, - эту тайну я с детства знал), то совсем духом упал. "Вдруг сосед секрет разгадал, на то ведь он и чекист? Вдруг он усекает, что наши гости рассказывают?!" - ужаснулся я.
Дело-то в том, что еще до папиного инфаркта к нам зачастили проезжие люди в ватных бушлатах, пропавших махрой, с корявыми мозолистыми руками. С трудом я узнавал в этих лесорубах и шахтерах бывших крупных работников, профессоров, военных - одним словом, соратников папы по большевистскому подполью. Это были еще счастливчики, после отбытия десятилетнего заключения в ГУЛАГе направляющиеся на поселение в провинцию, где должны были проживать под надзором Органов.
В Москве им вообще запрещено было находиться, но разве они, проезжая через столицу, могли не заглянуть к их бывшему партвожаку Грише Ларскому, с которым не виделись долгие годы? Одно время наша комната стала похожа на перевалочный пункт для репрессированных лиц, следующих с Колымы на место ссылки. Один уезжал, другой приезжал и ночевать, конечно, оставался без разрешения милиции... А это уже почище анекдотов было!
Не знаю, разгадал ли Игорь Ермович секрет смежной стенки или нет. Могу лишь сказать, что если бы он не являлся работником Органов, то лучшего соседа по коммунальной квартире трудно было бы найти. Вообще-то в чекистской форме я всего дважды его видел: в тот вечер, когда он отправлялся получать орден, и когда его хоронили.
После XX съезда КПСС, на котором был разоблачен культ личности товарища Сталина, у И. Е. Орлова случился инсульт, и вскоре он скончался в расцвете лет. Кстати, повышенный интерес его к "Справочной книге промышленности и торговли Российской Империи за 1914 год", как впоследствии выяснилось, очень просто объяснялся: по ней он сверял социальное происхождение работников вверенного ему завода. Причем эффект получался потрясающий, когда он любезно сообщал тому или иному товарищу, что его папа был не крестьянин-бедняк, а купец первой гильдии, имел там-то и там-то фабрику с капиталом 45 тысяч, паровым двигателем в 25 л. с., 31 рабочим и т. д. и т. п. Иной раз даже "скорую" приходилось вызывать...
Одним словом, страхи мои отнюдь не были неоправданными, но, разумеется, после того как я узрел милейшего соседа в мундире майора госбезопасности, проезжие гости у нас перестали засиживаться - тем более папа в это время лежал в больнице.
Но буквально на следующий день на бедную мою голову, как назло, такой гость свалился, что, узнай о нем сосед, мне бы ее не сносить. Поехал бы заодно с гостем за Полярный круг к белым медведям... Это был еще один славный чекист по фамилии Эйнгорн - читателям он известен как дядя Тарас, живший на Лубянке, на 14-м этаже башни, возвышавшейся над домом НКВД. Я не узнал его без "ромбов" и орденов, в видавшей виды солдатской шинели и старых обмотках.
Войдя в квартиру, дядя Тарас устремился по старой памяти в бывшую папину комнату... Как говорится, на ловца и зверь бежит. Но у самой двери я успел этого человека перехватить и затащить в нашу комнату. И как выяснилось, очень правильно поступил, предотвратив встречу двух славных чекистов, один из которых оказался подконвойным зэком ГУЛАГа, нелегально прибывшим в Москву, чтобы тайно встретиться со своим старым другом, обязанным ему "кое-чем". Насколько я понял, этим лицом был Н. М. Шверник, председатель Президиума Верховного Совета СССР.
Когда я доложил дяде Тарасу обстановочку в нашей квартире, старый чекист-разведчик сказал, что, ежели его накроют, мне тоже несдобровать за укрывательство беглого каторжника. У меня душа ушла в пятки, но дядя Тарас не зря в свое время работал разведчиком и в Нью-Йорке, и в Тегеране, и в Шанхае... Он тут же нашел выход: поскольку он одет в шинель, он будет не папиным соратником, а моим однополчанином Семеном Осиповичем, приехавшим из провинции хлопотать по своим делам. Чтобы притупить бдительность чекиста-соседа, я нацепил "Семену" свою медаль и побежал за водкой - какая же это встреча боевых друзей без славного горючего? Это может вызвать подозрение...