- Вы вот других критикуете, а как ваше собственное поведение выглядит? - добавил капитан Ящиков.
Кровь от стыда бросилась мне в лицо: капитан явно намекал на съеденную мной карточку. И я, как глупый пескарь, снова попался на ловко закинутый крючок, на этот раз уже намертво. Конечно, я не признался, что карточку с голодухи съел, - духу не хватило. Но я рассказал о своей неудачной попытке ее вернуть и о том, что в назначенный Петровым день не явился из-за болезни папы, который получил инфаркт. А карточку, мол, я спустя некоторое время выбросил в мусор как ненужную бумажку... Если бы карточную систему не отменили, то я бы ее вернул товарищу Петрову...
(Только потом я понял, что оплошал: опер мне ведь ни о какой карточке не говорил и нигде я за нее не расписывался. Не надо было мне о ней вообще упоминать, а я признал, что она у меня была.)
- Какое же право вы имели ее выбросить?! Вы думали, зря товарищ Петров за вами бегал словно мальчишка? Вы думали, может быть, что он сам карточки печатает? Нет, карточка ему была выдана из особого государственного фонда, и по вашей милости он не может отчет сдать за последний квартал прошлого года! - возмутился капитан Ящиков.
- Если бы вы карточку не выбросили, то все было бы в порядке: вернули бы - и дело с концом. А теперь за нее можно отчитаться лишь вашими донесениями. Так что придется, товарищ Ларский, отработать ее, иначе человек под суд пойдет. У него, между прочим, ребенок и жена опять в положении, - добавил Федор Иванович.
Хотя я был буквально прижат к стенке, я сразу не сдался, пустив в ход свой последний козырь.
- Товарищи, если у вас имеются обо мне данные (тут я указал на папку, которую капитан Ящиков перелистывал), то вам должно быть известно, что после войны СМЕРШ меня освободил от выполнения патриотического долга, поскольку я из-за контузии во сне разговариваю. Поэтому я не могу давать никаких подписок о неразглашении тайны, - сказал я.
- Но почему вы сразу не доложили об этом товарищу Петрову? - вполне резонно спросил меня капитан Ящиков.
- Я пытался, а он даже слушать не хотел...
- Не беда, мы вас подлечим. Если потребуется, путевочку организуем в санаторий. Потом, вы не в казарме теперь спите, вы дома живете, а это другое дело, - заявил Федор Иванович.
- Причем живете вдвоем с отцом в отдельной комнате, и отец сейчас в больнице, - дополнил капитан Ящиков.
- Но его же выпишут домой! - возразил я.
- Ничего, ежели потребуется, мы подписочку от вашего папы возьмем о неразглашении, - "успокоил" меня Федор Иванович, побив мой козырь.
- Но я не могу все время дома ночевать! У меня девушки, в конце концов... Я кровь за Родину проливал, почему я теперь обязан жить, как монах? Я не хочу! - ухватился я за девушек, как утопающий за соломинку.
Славные чекисты развеселились.
- Лева, мы тебя с такими бабами познакомим - закачаешься!.. Проверенные Органами, при них во сне все сможешь говорить - не разгласят, - засмеялся капитан Ящиков.
- Идея! - воскликнул Федор Иванович. - Товарищ Ларский, а что, если мы вас поженим? Как раз на примете есть одна подходящая девушка! Наш человек, одним словом... Интересная, умная, инициативная, она вас твердой рукой по жизни поведет куда следует. И сохранение тайны будет обеспечено...
- Спасибо, у меня уже есть на примете одна студентка, - соврал я славным чекистам. (Мне только жены-опера не хватало!) - Но женюсь только после окончания института.
Но "сваты" загорелись: "Подумайте, Лева, она знаете какая у нас хозяйственная! И папе вашему было бы хорошо, а вас мы бы устроили на полставки инспектором по кадрам в райздравотдел".
Я даже не думал, что славные чекисты сватовством занимаются. Прямо с ножом к горлу пристали, насилу отбился... Но от временной мобилизации на невидимый фронт - мол, пока товарищ Петров не отчитается за хлебную карточку, которая на нем висит, - отбиться мне не удалось: на порядочности меня оперы купили.
Итак, к миллионам бойцов невидимого фронта, проходящего повсеместно по территории СССР и стран народной демократии (а также по некоторым особо важным местам капстран), прибыло пополнение в лице еще одного подпольного бойца против наймитов мирового империализма, действующего под кличкой Попов (это был я).
А боевым участком, на котором "Попов" должен был выявлять вражеских шпионов и прочих врагов Советской власти, усиливавших сопротивление по мере победного продвижения к светлому будущему, являлся мой двор на московской пролетарской окраине у шоссе Энтузиастов. Давно наступил мир, но на нашем фронте невидимая война продолжалась до полного и окончательного торжества коммунизма.