...Стандартный вопрос ротного писаря сержанта Забрудного "Где и когда принимал воинскую присягу?" привел меня в полное замешательство. Ведь по не зависящим от меня причинам я не прошел торжественной церемонии принятия воинской присяги, перед тем как внезапно загремел в маршевый эшелон за полтора часа до его отправления.
Как я мог заявить, что воинской присяги не принимал?! Такой пункт в красноармейской книжке обязательно должен был быть заполнен, иначе юридически я не мог считаться военнослужащим.
Я не хотел обманывать Родину. К примеру, в запасном, когда писарь Григорьев предложил мне переменить национальность и записаться русским, я на такое не пошел, и вовсе не потому, что мне было жалко поставить ему за это четвертинку водки.
- Фамилия у тебя нехарактерная, по-русски говоришь правильно, нос только тебя подводит... Давай запишем, что отец русский, а мать грузинка? Учти, попадешь евреем к фашистам в плен - тебе хана! Да и среди наших тоже такие есть, которые евреев ненавидят еще пуще, чем фашисты... Я же для твоей пользы стараюсь, дурная ты голова, знаешь, сколько я вашего брата в православных "перекрестил"? - говорил мне Григорьев.
"Нет, не нужна мне мать-грузинка, хочу быть перед Родиной честным!" - решил я тогда.
Но теперь я был вынужден Родину обмануть. Я так растерялся, что ляпнул не подумавши: "Присягу принял 23 февраля 1942 года, в день Красной Армии..."
- Еще в армию не призвался, а уже присягу принял? - усмехнулся писарь.
- Простите, я перепутал - 1 Мая! - поправился я. (Так я и провоевал незаконно до конца войны...)
- Судимость имел?
Опять пришлось выкручиваться и врать. Не мог же я признаться, что убежал с оборонного завода, где был осужден по закону военного времени...
- Как насчет репрессированных родственников? - добил меня писарь роковым вопросом.
Когда я уходил в армию, тетя мне твердила: "Лева, заруби себе на носу, что никаких репрессированных родственников у тебя не было, нет и не будет! Ты понял? Иначе будешь иметь неприятности".
Вместо того чтобы ответить так, как меня инструктировала тетя в Москве, я стал мямлить, что, мол, родственников со стороны давно умершей мамы совершенно не знаю и поэтому не могу точно на данный вопрос ответить...
- Ты мне шарики не крути, я вашу нацию знаю! Сука буду, если тебя не расколю! - окрысился на меня писарь.
Он буквально прохода мне в роте не давал - так меня возненавидел...
На мое счастье, как только полк вступил в бой, Забрудный исчез - якобы выбыл по болезни в медсанбат.
Перед вступлением в бой на Керченском плацдарме, после того как нам выдали по "сто грамм", ансамбль дивизионных придурков исполнил перед нами свой коронный номер "Марш энтузиастов":
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна ученых...
и я вместе со всем полком подхватывал вдохновляющий припев:
Нам нет преград ни в море, ни на суше.
Нам не страшны ни льды, ни облака...
Под свист снарядов я, согласно моему плану, принял решение повторить подвиг Матросова. Тогда я еще не знал пословицы "Солдат предполагает, а начальство располагает". Поэтому никакого подвига я не повторил по не зависящим от меня причинам. Во-первых, полк наш находился в резерве и вступил в бой в самый последний момент. Во-вторых, в этот самый момент я в качестве пищеносца был отправлен в тыл, в помощь старшине. К тому времени, когда я вернулся, таща для всего взвода термос с баландой и мешок твердого, как булыжник, хлеба, высота 99 (Темирова гора) была взята, и фашисты отступили до самой Керчи. Но, тем не менее, за этот бой, в котором я участия не принимал, я по ошибке был награжден медалью 3Б3 ("За боевые заслуги"). Оказывается, на наблюдательном пункте нашего полка находился сам маршал Ворошилов и приказал наградить всех участников взятия важной высоты. Как и все в нашей роте, я получил выписку из наградного приказа, но как я мог повесить на грудь незаслуженную награду?
Я попытался объяснить это недоразумение командиру роты, но капитан Коломейцев обозвал меня придурком.
- Высокая правительственная награда - это тебе не х... собачий. А ежели ее не заслужил, то заслужи! - рявкнул он.
Медаль "За боевые заслуги" солдаты в шутку окрестили "За половые заслуги", поскольку ею обычно награждали солдаток, работающих в тылах. Но у меня даже никаких половых заслуг перед Родиной не было!..
...Капитан Котин, начальник штаба полка, свалился в мой окопчик, как с неба, изрядно меня при этом помяв. Это был весьма плотный мужчина с лицом бульдога, но оказался он весьма общительным и компанейским. Свой парень, партизан, воевал раньше в тылу у фашистов. Обратив внимание на мои очки, он сразу же заявил, что в штабе ему нужны грамотные люди и он берет меня к себе, как только полк выйдет из боя. Тут же он записал мои личные данные и, переждав обстрел, бодро уполз из моего окопчика.