В общем, честь роты надо было поддержать. Когда паненки вернулись, Женька, не долго думая, полез к ним в кровать, под перину, а там спало все семейство - и мама, и папа, и дедушка с бабушкой! Я, конечно, постеснялся так поступать и попросил Женьку послать одну паненку в прихожую, где никого не было. Эта самая Зося упрашивать себя не заставила и тут же явилась с намерением отдаться. Вот-вот это должно было совершиться, как вдруг дверь на улицу настежь распахнулась, и в прихожую ворвалась разъяренная Александра Семеновна, ППЖ командира нашей роты, крича на весь дом: "Здесь капитан с этой рыжей курвой? Они к инженеру пошли, я знаю!" - она имела в виду Катю, бывшую до нее ППЖ у командира и недавно вернувшуюся из госпиталя. Александра Семеновна стала обыскивать все углы, даже под кровать заглядывала. Меня сейчас же послали искать капитана. Так что приказ инженера я выполнить не успел, однако сожалел об этом недолго.
Через несколько дней после этой ночевки та же Александра Семеновна, фельдшер полковой санчасти, вызвала меня и без обиняков сказала: "А ну-ка, скромник, скидай штаны! Б...дь твоя из прихожей всю минометную роту "канарейкой" наградила".
После того как мы начали свою освободительную миссию в Польше, потери нашего полка на третьем фронте резко возросли. В связи с этим был проведен партийно-комсомольский актив. Выступал инструктор политотдела, призывавший повысить морально-политическое состояние всего личного состава перед лицом венерических болезней, которые, как он выразился, "льют воду на мельницу Гитлера". Коммунисты и комсомольцы, вдохновляемые мудрым руководством Сталина, должны быть в авангарде борьбы. Выступал и комсорг полка лейтенант Кузин.
- Бледная спирохета - оружие врага! - заявил он. - Наша боевая стенная печать должна ударить по ней со всей беспощадностью.
Эта директива касалась непосредственно меня. Я был по совместительству редактором ротного "Боевого листка", за оформление которого не раз получал благодарности. "Боевой листок" выпускался на специальных бланках, на них типографским способом был напечатан заголовок с портретом товарища Сталина и девизом "За нашу советскую Родину!". Оставалось только вписать туда заметки на злободневные темы. Но я придумал новый метод. Вместо нудных заметок, которые никто не читал, я рисовал портрет какого-нибудь ротного героя, отличившегося в бою, и писал всего несколько слов: "Берите пример с гвардии сержанта такого-то!" Такие "Боевые листки" пользовались большим успехом. Герои потом забирали их себе и свои портреты посылали домой либо любимым девушкам.
Я долго ломал голову над тем, как ударить по бледной спирохете. И вот на ум пришли слова любимого поэта моей юности В. Маяковского, который когда-то "вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката".
Подражая великому поэту и художнику, я решил "шершавым языком плаката" пройтись по сифилису. На бланке "Боевого листка" я изобразил целый плакат под названием "Бледная спирохета - оружие врага!" Для пущего страху бациллу я изобразил в виде отвратительного дракона, которого держит на цепи вражеская рука с фашистским знаком.
Этот "Боевой листок" не только в нашей роте, но и во всем полку пользовался необычайной популярностью. Его даже перепечатала дивизионная многотиражка. Конечно, в первую очередь была отмечена работа нашей политчасти, но и меня не обошли - представили к медали "За боевые заслуги".
Казалось бы, такая удача открывала путь к дальнейшей карьере. Окрыленный успехом, я думал над следующим "Боевым листком", где решил пройтись "шершавым языком" по трипперу. Но, как это у меня всегда бывало, за успехом последовал срыв. Читатель, вероятно, помнит, как печально окончился мой первый опыт в области политической сатиры на Переведеновке. И снова подвел товарищ Сталин. Где-то в высоких политинстанциях (чуть ли не в Главном политуправлении), куда занесло мой "Боевой листок", в нем обнаружили грубую идеологическую ошибку, пропущенную нижестоящими политорганами. Их внимание было обращено главным образом на солдатский член в зубах у бледной спирохеты, а тот факт, что в заголовке рядом с этой непристойностью присутствует изображение товарища Сталина, от их внимания ускользнул. В итоге у нас в дивизии полетели два редактора со своих постов за политическую близорукость: редактор дивизионной многотиражки "За Родину, за Сталина!" и редактор ротного "Боевого листка", то есть я. На мою должность назначили Нюрочку, которая рисовать совсем не умела, но зато сочиняла стихи. Первое ее произведение начиналось так: "Моральный облик повышай, спирохету убивай".