Между тем мой удар по бледной спирохете почему-то привел к противоположному результату - саперная рота стала нести от нее все большие потери. Как от нее, так и от "канарейки". И счет им открыл не кто иной, как "сын полка" Жорка! Мильт, разоблачив и предварительно выпоров ремнем, свез его в медсанбат, откуда тот вернулся лишь месяца через два. Но, видимо, ни Мильтов ремень, ни скипидарная инъекция ему впрок не шли. В следующий раз он ухитрился подхватить где-то бледную спирохету и выбыл с ней в госпиталь.
Следом за Жоркой два лучших сержанта поймали по "канарейке", затем в венерический госпиталь выбыли наш помкомвзвода и ездовой из хозячейки, за ним ординарец инженера, за ординарцем - самый опытный минер... Семнадцать процентов личного состава потеряли саперы на третьем фронте.
А как обстояло дело в стрелковой роте? В последние месяцы войны, когда я там находился, обстановка на третьем фронте резко изменилась, так же, как это произошло с Румынией и Болгарией, повернувшими оружие против фашизма. Из союзника врага третий фронт превратился в ударную силу, обеспечившую нашу победу.
К этому времени в стрелковых частях с личным составом создалось тяжелое положение. Иной раз вместо пехоты фронт приходилось держать артиллерии: если бы противник был в состоянии нанести нам контрудар, это могло бы привести к катастрофическим последствиям. И тут ввели в действие колоссальные резервы третьего фронта, находившиеся на излечении в "наркомздраве". Венбольные были брошены в бой, что сыграло свою роль в разгроме фашистского врага.
Например, наш стрелковый батальон последнее время пополнялся в значительной степени именно за их счет. Вначале были сложности - здоровые солдаты не хотели находиться вместе с сифилитиками и больными гонореей, опасаясь заразы. Проводились политбеседы, в которых разъяснялось, что враг специально раздувает панику и сеет страх перед венерическими болезнями, чтобы подорвать боеспособность советских войск. Советская медицина с успехом их излечивает, и ничего страшного нет. А от больных заразиться нельзя - зараза, мол, не передается через котелок, а лишь через бабу. Но большинство здоровых солдат было заражено предрассудками на этот счет, и, чтобы поднять моральный дух войск, командование произвело переформирование, отделив здоровых от больных. Во второй роте, где я был писарем, оказались одни сифилитики, которых пообещали после победы вернуть на дальнейшее излечение. Несмотря на это, они были очень недовольны.
- Мы товарищу Сталину напишем, чтобы он знал, как с нами поступают! - возмущались сифилитики. - Больных не имеют право посылать на передовую, нет такого закона! Пусть сперва вылечат!
У них был старший - танкист Барзунов, который писал жалобы и в политчасть ходил, пытался что-то доказать.
- Почему здоровый может погибать за Родину и товарища Сталина, а сифилисный - нет? - спрашивал его начальник штаба батальона лейтенант Степанов, носивший всегда пистолет за поясом.
Однажды Барзунов отказался подчиниться приказу лейтенанта, и тот застрелил его на глазах у всей роты.
Но в общем наши сифилитики воевали не хуже других. Бойцы третьего фронта наверняка сражались и в войсках, штурмовавших рейхстаг и водрузивших над ним знамя победы.
Победу я встретил в выздоравливающем батальоне, но, разумеется, даже тут у меня не обошлось без ЧП - я уже подчеркивал, что у меня все получалось не как у людей. Когда на радостях шла повальная пьянка, я сидел под арестом в подвале комендатуры в весьма приятном обществе сдавшихся в плен немецких солдат и изловленных полицаев, а также членов городской управы, встречавших хлебом-солью советские войска.
Что же такое стряслось в этот день, навсегда вошедший в историю человечества, когда ликующие толпы заполнили улицы и площади Москвы, Нью-Йорка, Лондона, Парижа; когда столица нашей Родины салютовала воинам-победителям, а великий вождь и гениальный полководец всех времен и народов товарищ Сталин поздравил советский народ с победой? Как удалось коварному врагу в такой момент подбросить в нашу бочку меда свою гнусную ложку дегтя?
Конечно, мне, рядовому солдату выздоравливающего батальона, случайно оказавшемуся свидетелем этой вылазки врага, результаты расследования не могли быть известны. Я только знаю, что расследованием этого дела занимались не какие-нибудь оперы вроде нашего Скопцова или Зяблика, а полковники и генералы, неожиданно нагрянувшие в трофейных "мерседесах".
Меня выписали в выздоравливающий батальон, когда война подходила к концу. Сводки Совинформбюро сообщали о боях за рейхстаг, и в госпитале уже готовились обмывать победу. Компании придурков запасались впрок спиртным и закуской - великий день вот-вот должен был наступить. Во всех корчмах места были забронированы заранее.